Старик с повязкой на голове, завернутый в одеяла, сидел перед печкой в кресле-качалке. Он повернулся лицом к огню и наслаждался теплом, как увядающий цветок, что нежится на солнце. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а уголки рта немного опустились книзу, мимические морщинки в уголках глаз тянулись почти до самых ушей. Сеть морщин и складок на лице говорила о том, что в жизни старика были как серьезные переживания, так и радостные моменты. Хотя о последних можно было судить только по глазам старика, а не по лицу в целом.
Его руки огрубели: ни возраст, ни артрит не пощадили их. Кожа на пальцах стала светло-желтой, потому что он много лет работал с дубильной корой, но двигались они все так же точно и умело — года лишь немного тронули их возрастными недугами. Ярко-зеленые глаза выделялись, словно суровые невзгоды многих лет не вымыли их цвет, обошли стороной, безжалостно старя лицо и руки.
Старик осторожно переводил взгляд то на огонь, то на фигуру женщины, сидевшей в углу комнаты. У окна на твердом стуле с высокой спинкой сидела мать Мэри Грант, она вышивала. Чепец отбрасывал тень на ее лицо.
— Добрый день, — поприветствовал ее пожилой мужчина, но, казалось, женщина его совершенно не слышала. Не взглянув на него, она продолжала внимательно работать над вышивкой, лежавшей в пяльцах у нее на коленях. Пальцы держали иглу почти за самый кончик, между ними мелькала ярко-оранжевая шелковая нить.
— Бабушка не глухая, ей просто нечего сказать, — объяснил Роберт Грант, девятилетний брат Джека.
Он присел у камина, положив руки на колени.
— Так мама всегда говорит… А это правда, что вы почти погибли, но мой брат вас спас? — сменил он тему, разглядывая предметы, которые Джек собрал на снегу. Они теперь лежали на полу возле кресла старика.
— О да, — ответил мужчина, оторвав взгляд от дамы на стуле, и смущенно посмотрел на мальчика. — Твой брат спас старого осла от него же самого. Какой смелый молодой человек… Прямо как твой отец. Ох, мое пребывание здесь, должно быть, доставило твоей семье столько неприятностей!
Пожилая дама не оторвала глаз от вышивки и не возразила, когда старик попытался встать. Но кресло-качалка, многочисленные одеяла и общая слабость не позволили ему сделать этого, и старик вынужденно отказался от попытки. Из-за перенапряжения у него начался сильный приступ кашля, его перевязанная голова вновь опустилась на высокую спинку кресла.
— Молодой человек, не будет ли наглостью попросить тебя… Мое пальто…
Роберт сделал такое одолжение, вскочил, пересек комнату по диагонали к стоячей вешалке у плиты, на которой развесили просушиться одежду. Старик нервно ощупал подкладку израненными красными руками, но ничего не нашел.
— Хм… — Его взгляд скользнул на пол, на место куда-то возле кресла. — Очевидно, я потерял свои очки. Но так уж и быть… Ты не видел обтянутый кожей дневник?.. Он был со мной, но, наверное, тоже…
Почти паникуя, он, прищурившись, обшарил взглядом пол и потом всю комнату.
Не колеблясь, Роберт направился к изодранному мешку, который лежал позади кресла, и вытащил дневники, обтянутые кожей.
— Это то, что вы искали? Мой отец рассказал, что вы держали эти книги в руках, когда вас нашли. Вы не хотели их отдавать.
Старик залез под одеяло и вытащил маленький ключик на цепочке. Он вставил его в латунный замочек на ремешках, которые стягивали дневники. После того как он расстегнул ремешки, стало понятно, что речь идет не о нескольких книгах, как могло показаться вначале, а об одном толстом томе — кожаные обложки дневников были сшиты вместе. Небольшие отличия в толщине томов, сорте бумаги и степени истрепанности позволяли предположить, что этот дневник дополнялся постепенно, на протяжении долгого времени.
Мужчина открыл дневник и пролистал несколько последних страниц, которые оказались совершенно чистыми. Наконец он дошел до измятых, испещренных пятнами листков, исписанных заметками, с подробными рисунками растений и цветов, представлявшими их точные копии.
Роберт наклонился, чтобы лучше рассмотреть картинки, но ближе не подошел, держась на почтительном расстоянии.
— А знаете, я уже могу даже читать книги, где нет картинок.
Морщинистое лицо старика расплылось в улыбке. Когда он долистал примерно до середины первого дневника, Роберт увидел, что там не хватает страницы. На листе напротив вырванной страницы вместо бывшего рисунка остался лишь коричневатый отпечаток, в котором можно было распознать абрис, похожий на птицу.
— Что это? — поинтересовался Роберт.
— Пожалуйста, сэр, не позволяйте моему брату вас беспокоить, — вмешался Джек, не отворачиваясь от буфета, который стоял прямо напротив камина. Старший брат там как раз заваривал чай. — Как вы себя чувствуете? Все ваши вещи нашлись? — Джек поставил поднос на большой стол в центре комнаты и налил чай в одну из многочисленных фарфоровых чашек.
— О, кажется, все в порядке, спасибо.
— Роберт, будь так любезен, отнеси это бабушке.
Роберт нехотя встал, взял хрупкую чашку с блюдцем и опустил ее на маленький столик, стоявший возле бабушки. Пожилая дама не отреагировала и продолжала свое занятие, словно ничего на свете не существовало, кроме мелкого рисунка вышивки.
— Могу я предложить вам чаю и немного выпечки? — спросил Джек, наливая напиток в побитую жестяную кружку, которую снял с крюка на стене.
— Большое спасибо, весьма охотно выпью, — ответил старик. — К сожалению, у меня еще не было возможности представиться. Меня зовут Фрэнсис Мэссон, и я всегда буду в долгу перед вами, сэр.
Он вновь попытался подняться, чтобы пожать руку Джеку, но у него снова не хватило сил. Виновато улыбнувшись, мужчина опустился обратно в кресло.
Чашка и блюдце для пожилой дамы со звоном разбились об пол. Роберт поспешил собрать фарфоровые осколки, а Джек с трудом сдержался, чтобы не отреагировать на произошедшее.
— Джек Грант. Рад познакомиться с вами, мистер Мэссон.
Вместо того чтобы пожать руку старику, юноша протянул ему чай. Гость обхватил жестяную кружку, согревая пальцы.
— У тебя все хорошо, бабушка? — громко и отчетливо спросил Джек.
Но, казалось, она ничего не расслышала, и, после того как Роберт вытер пролитый чай полотенцем, Джек вновь переключил все свое внимание на старика.
— Позвольте мне спросить, мистер Мэссон, что вы делали в такую погоду на богом забытой дороге?
— Бог не забыл эту дорогу, потому что он свел на ней нас, мистер Грант. — Пожилой мужчина закрыл глаза, поднес кружку к носу и вдохнул аромат чая. — Я искал растения, а если быть точным, гамамелис вирджинский. — Он осторожно отхлебнул чай, прикрыв глаза. — Ох, какой вкусный! Цейлонский, так ведь?
— К сожалению, я не слишком хорошо разбираюсь в чае, мистер Мэссон, мне больше нравится кофе.
Джек внимательно наблюдал, как старик пьет чай: каждый раз, приложившись к кружке, он закрывал глаза, глубоко вдыхал аромат и только потом, как бы с осторожностью, делал глоток.
