Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Возможно, это было и до нападения киданей. Спасшиеся от врага монголы поселились в Эргунэ-Кун, местности у Большого Хингана и реки Аргуни. Монголы до поры до времени оставались слабыми – «слово же монгол звучало… мунгол, т. е. «бессильный» и «простосердечный». В Эргунэ-Кун монголы размножились и стали мастерами выплавки железа и кузнечного дела. По легенде, именно искусство плавки железа помогло им выбраться из горных теснин на простор нынешних монгольских степей, к голубому Керулену, золотому Онону. «И вот они нашли одно место, бывшее месторождением железной руды, где постоянно плавили железо. Собравшись все вместе, они заготовили в лесу много дров и уголь целыми харварами, зарезали семьдесят голов быков и лошадей, содрали с них целиком шкуры и сделали из них кузнечные мехи. Затем заложили дрова и уголь у подножия того косогора и так оборудовали то место, что разом этими семьюдесятью мехами стали раздувать [огонь под дровами и углем] до тех пор, пока тот горный склон не расплавился. В результате оттуда было добыто безмерное количество железа и вместе с тем открылся и проход. Они все вместе откочевали и вышли из той теснины на простор степи» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 154].
Предок Чингис-хана Борте-Чино был как раз среди тех, кто вышел из теснин Эргунэ-Кун. Ясно, что гору, которую можно было расплавить, можно было и обойти. Оказывается, так и поступили хунгираты и некоторые другие монгольские племена. И уже во времена Чингис-хана буквальное понимание смысла легенды – расплавление горы – ставилось под сомнение. «Группа монголов, живущая в настоящее время здесь и видевшая Эргунэ-Кун, – сообщает Рашид-ад-дин, – утверждает, что хотя это место для жизни тяжелое, но не до такой степени, как говорят, целью же расплавления ими горы было лишь открытие иного пути для своей славы» [там же]. В любом случае род Чингиса происходил от знаменитых металлургов.
Существовала многовековая традиция разработки этого сюжета, он встречается у сяньбийцев в IV–VI вв. Связь древнемонгольских и сяньбийских легенд прослеживается и в другом сказании, смысл которого состоит в том, что каждый прут легко переломить отдельно, а пучок прутьев переломить невозможно.
У предка Чингис-хана Добун-Мергана была супруга Алан-Гоа, «красивая, очень знатного рода… Войдя в дом Добун-Мергана, Алан-Гоа родила двух сыновей. То были Бугу-нотай и Бельгунотай…Долго ли, коротко ли, Добун-Мерган скончался». После смерти Добун-Мергана Алан-Гоа, будучи безмужней, родила трех сыновей. То были: Бугу-Хадаги, Бу-хату-Салчжи и Бодончар-простак. Бельгунотай и Бугунотай, старшие сыновья, родившиеся еще от Добун-Мергана, стали втихомолку говорить про свою мать Алан-Гоа: «Вот наша мать родила трех сыновей, а между тем при ней нет ведь ни отцовых братьев, родных или двоюродных, ни мужа[6]. Единственный мужчина в доме – это Маалих-Баяудец. От него-то, должно быть, эти три сына».
Алан-Гоа узнала об этих их тайных пересудах. И вот однажды весной сварила дожелта провяленного впрок барана, посадила рядом своих пятерых сыновей, Бельгунотая, Бугу-нотая, Бугу-Хадаги, Бухату-Салчжи и Бодончара-простака, и дала им всем по одной хворостинке, чтоб они их переломили. По одной все без труда переломили. Тогда она дала им штук по пять хворостинок, связанных вместе, и попросила переломить. Все пятеро и хватали сообща, и зажимали в кулаках, а сломать не смогли. Тогда мать их, Алан-Гоа, говорит: «Вы двое сыновей моих, Бельгунотай и Бугунотай, осуждали меня и говорили между собой: «Родила, мол, вот этих троих сыновей, а от кого эти дети?» Подозрения-то ваши основательны. Но каждую ночь, бывало, через дымник юрты, в час, когда светило внутри [погасало], входит, бывало, ко мне светлорусый человек; он поглаживает мне чрево, и свет его проникает мне в чрево. А уходит так: в час, когда солнце с луной сходится, процарапываясь, уходит, словно желтый пес. Что же болтаете всякий вздор? Ведь если уразуметь все это, то и выходит, что эти сыновья отмечены печатью небесного происхождения. Как же вы могли болтать о них, как о таких, которые под пару простым смертным? Когда станут они царями царей, ханами над всеми, вот тогда только и уразумеют все это простые люди».
И стала потом Алан-Гоа так наставлять своих сыновей: «Все вы пятеро родились из единого чрева моего, и подобны вы давешним пяти хворостинкам. Если будете поступать и действовать каждый сам лишь за себя, то легко можете быть сломлены всяким, подобно тем пяти хворостинкам. Если же будете согласны и единодушны, как те связанные в пучок хворостинки, то как можете стать чьей-либо легкой добычей?» [Сокровенное сказание, с. 80–81][7].
Род Чингиса вел свое происхождение от младшего сына Алан-Гоа, Бодончара. Монголы делились на нирунов и бор-джигинов (дарлекинов). Потомки первых двух сыновей Алан-Гоа и Добун-Мергана считались нирунами («чистыми»), они были предками сальджиутов и хатакинов. Потомки Бодончара, борджигины, отличались рыже(светло)волосостью и светлыми (голубыми, синими) глазами[8].
Легенды о чудесном рождении не редкость, и не редкостью они были в том регионе. Мы знаем, что они существовали у ряда народов, например у родственных монголам киданей есть такая легенда.
Однажды ночью над тем местом, где спал Абаоцзи, основатель киданьской династии Ляо, «появился свет, что испугало и удивило всех окружающих». Когда жена Абаоцзи, Шу-люй, рожала сына, будущего императора Тай-цзуна, «черное облако накрыло юрту, сверкал огонь и были слышны звуки, напоминавшие удары грома». «Как-то, когда Тай-цзун, сопровождая Тайцзу, прибыл в Силоу, над ним появились красный свет и багровые облака, что изумило всех окружающих» [Е Лун-Ли, с. 41, 54].
В «Тайной истории» быль и легенды чудесно переплелись. Рассказ о чудесных предках монголов Волке и Оленихе (ма-ралухе), Борте-Чино и Гоа-Марал, связан с древнетюркскими легендами, широко использованными в наши дни Чингизом Айтматовым в его романах «Белый пароход» и «Плаха». Среди предков Чингис-хана есть циклоп Дува-Сохор, а Бодончар, младшенький Алан-Гоа, – это древнемонгольский Иванушка-дурачок, который на деле оказывается самым умным и находит способ сделать свое племя могущественным, а своих братьев – родоначальниками монгольских племен. Здесь в монгольском предании мы сталкиваемся с весьма распространенным сюжетом об умном младшем брате, которого старшие братья считали глупым и после смерти матери (родителей) обделили наследством. «Долго ли, коротко ли, мать их Алан-Гоа скончалась. По смерти матери пятеро братьев стали делить между собою имущество. При этом вышло так, что четыре брата забрали себе все, а Бодончару совсем не дали его доли, считая его глупым и неотесанным и не признавая даже за родственника». Бедствовал Бодончар, покинув братьев, «питался и волчьими объедками», а потом надоумил братьев пленить «бесхозных» людей, и стали те люди «у них слугами-холопами при табуне и кухне» [Сокровенное сказание, с. 81–82].
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
