Книга Любовь и голуби - Владимир Гуркин

У костра сидят: Танов, Долин, Байков. Люба чуть в стороне в кресле. Ночь. Звездное небо. Все молчат. Пауза возникла во время неприятного и нелегкого для всех разговора. Долин сидит, низко опустив голову.

Люба (Долину). Андрюша, застегни рубаху. Холодно ведь!

Долин. После такой бани?

Молчание.

Долин. Что придумать, я не знаю. Но уходить с клеймом… Мне дурно становится. Раньше мог бы и плюнуть.

Байков. А теперь и плюнуть некуда – везде плевки.

Долин. Ну давай-давай.

Люба. Сашка, ты не прав. У каждого может сложиться так.

Байков. Здесь закономерность.

Долин (насторожившись). Не понял.

Танов. Подождите. (Не сразу.) Андрей… Поганый у нас разговор.

Долин. Да нет, ты говори, я слушаю.

Танов. Я не доверяю тебе.

Пауза.

Ты любишь говорить, что существуешь биологически. Так? Так.

Байков. Или интуицией…

Люба (перебив). Прекратите! Пашка, перестань сейчас же. И ты, Байков, молчи. Мясники какие-то, ей-богу. Человек за помощью приехал, а они, вместо того чтобы найти выход, хлестать его.

Байков. Пока хлещут из любви – есть на кого надеяться.

Люба. В университете, по-моему, обходились и без этого, и надежды не теряли.

Байков. Время…

Люба (перебив). Семь лет не такой уже большой срок.

Танов (Любе, негромко). Тебя заносит.

Байков. И не такой уж маленький. Его прожить надо.

Долин. Я прожил плохо.

Люба. Вот Танов зря времени не терял.

Танов. Ты о чем?

Люба (с иронией). Да так.

Пауза.

(Встала.) Я вам на веранде постелю.

Танов. Мне тоже.

Люба (с насмешкой). Разумеется. (Ушла.)

Танов (Долину). Самая дальняя площадка от Братска?

Долин. Сто двадцать километров. Остальные по трассе к городку с разрывом в двадцать пять – тридцать.

Танов. Четыре объекта.

Долин. Да, четыре.

Танов. В редакцию не поеду, сразу на место, выиграю два, а то и три дня. (Долину.) Материал я у тебя забрал на острове, прилечу одиннадцатого после пуска. Или десятого ночью. Пусть Соломатин спит спокойно и расстаньтесь по-братски.

Долин (не сразу). Спасибо.

Танов. Пошли спать.

Все сидят.

Танов. Где сигареты?

Байков. Держи. Завтра встаем?

Танов. До петухов. Снасти готовы.

Байков. Отлично. Желтое удилище – мое. Помнишь, какого короля я им хапнул?

Долин. Давайте закончим со мной. (С трудом.) Для меня то, что вы начали говорить – серьезно. Кроме вас у меня… Саня, ты прав: хлестать некому. (Прокашлявшись.) В общем, мне важно знать… (Танову.) Почему мне нельзя верить? Если вы меня вычеркнули, давно вычеркнули… Я ведь не знал. Могли бы сказать. Как-то не совсем честно. Кроме вас, действительно… Почему?.. (Оборвал себя.)

Пауза.

Танов. Ну что же, вперед, Франция?

Долин (настороженно глядя на Танова). Вперед.

Танов. Меня всегда сбивала с толку твоя агрессивная искренность, нежность, Андрей. В университете, да и потом какое-то время невольно чувствовал за тебя ответственность. И не я один. Уж какой был людоед Сахненко, но и он твои кости берег. Мне казалось, что ты этого просто не замечаешь, и я сбрасывал все на твою распахнутость, непосредственность, что ли. Но однажды я увидел, что качества перестали быть качествами и превратились в доспехи.

Короткая пауза.

Долин. Слушаю-слушаю.

Танов. Вспомни день, когда мы отмечали юбилей газеты. Еще до снятия Сахненко. Вспомнил?

Долин. Два года назад, весной.

Танов. В марте. Банкет был в «Аквариуме». Ты еще тогда сказал, что все больше похоже на юбилей главного, а к нему пристегнули газету. Потом прошелся по его небезгрешной натуре: что, в принципе, он хам, что девочкам из машбюро угрожает перспектива гарема… Много чего было. Разговор был между нами и все было нормально. Дело шло к финишу, все разбрелись по группам, а мы с тобой оказались в компании с женой Сахненко. После появился и он. Я не знаю, что за муха тебя укусила, но вдруг один за другим полетели тосты в честь Сахненко. Чего ты только не наговорил: и дай Бог, что у нас такой шеф, и ума у него палата, и сердце доброе, и как жаль, что редакторство не дает ему возможность сильнее развернуться как публицисту…

В общем – дурь. Сначала я так и подумал: пьяная дурь. Захотелось дать тебе в лоб и отвести домой, чтобы проспался. Потом стало стыдно. Говорил ты с душой, с комком в горле, со слезой во взоре. Когда стали расходиться и Сахненко предложил тебе переночевать у него, согласился сразу. Сначала я пытался тебе объяснить, что разумнее пойти ко мне, тем более что мой дом как раз напротив его дома. Ты делал вид, что не слышишь меня, опять стал объясняться ему в любви, восторгаться чудесной супругой. Мерзость – одним словом.

Долин. Я был пьян. Нет, все помню… Понимал. Да, правильно – понимал.

Танов. Затем со всей искренностью и непосредственностью начал кушать людей.

Долин. Кого?

Танов. Оленьку из машбюро. Сначала пудришь ей мозги, не без твоей помощи она исчезла на три дня; естественно, бюллетеней та организация не дает…

Долин (перебив). Я понял. Кстати, все дают…

Танов. Сахненко ей не простил, и ты, как профсоюзный босс…

Долин. Я понял.

Танов. Даешь санкцию на увольнение.

Долин встал, собираясь уйти. Байков резко вскочил и рывком швырнул Долина на место.

Долин. Ладно, давайте. (Бросается на Байкова. Возня.) Давай.

Байков. Я тебе шею сверну.

Танов (разнимая). Кончайте.

Долин. Пусти. Вот как ты?

Байков. Я т-тебе шею сверну.

Танов. Озверели. (Оттолкнув Байкова, держит Долина.) Все! Подыши.