Ральф раздраженно встал и прошелся по комнате. Что за наваждение! Вместо того чтобы изучать документы и готовиться к заданию, он, как мальчишка, думает лишь о том, как сложатся его отношения с Долли. И представляет ее стройные загорелые ноги с тонкими породистыми лодыжками. И упругую маленькую грудь под шелковой блузкой. И алый чувственный рот, зовущий к бесконечным поцелуям.
Удивительно, что внешность так не соответствует характеру. Ральф, правда, был не слишком близко знаком с ней, но успел заметить, как вспыхивают в зеленых, словно изумруды, глазах ледяные искорки презрения. Долли со всеми держалась так, как будто действительно была принцессой среди пастухов. Высокомерная и неприступная, затянутая в броню, холодная, как лед. И острая на язычок: стоило кому-нибудь отозваться о ней с легкой насмешкой, как он тут же получал ответный удар такой силы, что долго потом не мог прийти в себя и опасался в ее присутствии открывать рот.
Да, странная женщина… Ральф устало потянулся и взглянул на часы: пора ложиться, иначе завтра он будет не в форме. И мисс Мак-Кристал не преминет ему на это указать. К чему загадывать на будущее: у них впереди неделя совместной работы. А в критических ситуациях, как известно, человек раскрывается полностью. Вот и посмотрим, такая ли она ледяная, какой хочет казаться, или все же обыкновенная слабая женщина, нуждающаяся в заботе.
— Таков вкратце наш план, — сказал Кен, обводя взглядом кабинет. — Корректировать будем уже на месте.
— По-моему, ничего из этого не выйдет. — Кларк скептически усмехнулся и покачал головой. — Неужели вы думаете, что Гамильтон такой простак? С какой стати он начнет раскрывать душу перед малознакомыми людьми?
— Мистер Гордон, вы можете предложить что-нибудь другое? — Инспектор нахмурился и принялся собирать в папку бумаги, разложенные на столе. — Я повторю только, что это наш единственный шанс, и мы должны им воспользоваться.
Ральф исподтишка наблюдал за Долли, но по ее непроницаемому лицу ничего нельзя было понять. Она сидела в кресле, прямая и строгая, не прикасаясь к спинке. Черные волосы были собраны в высокую прическу, открывавшую шею, руки лежали на коленях. Ну просто статуя, а не женщина. Она даже ни разу не вздохнула и не переменила позы. Интересно, как этот красивый манекен будет изображать пылкую влюбленность?
— У вас есть вопросы? — Инспектор обернулся к полицейским.
— Как мы будем поддерживать связь? — поинтересовался Ральф, с трудом оторвавшись от созерцания коленей Долли. — Если случится что-то непредвиденное…
— Несколько наших агентов уже в отеле, ну, и я навещу вас обязательно. Что-нибудь еще?
— Когда мы должны начинать? — Долли наконец подала голос.
— Сегодня. По нашим сведениям, Эдгар Гамильтон уже прибыл. — Кен потер руки и неодобрительно взглянул на нее. — Простите, мисс Мак-Кристал, но… В общем, у вас, я надеюсь, есть более подходящие наряды?
— Не беспокойтесь, я знаю, как следует выглядеть, — холодно ответила она. — Я все-таки выросла в той же среде, что и большинство приглашенных на свадьбу.
— Отлично, тогда приступайте.
— Поберегите себя. — Кларк шумно вздохнул и сердито хлопнул ладонью по столу. — Не нравится мне все это, но ладно… — Дождавшись, пока Долли выйдет, он добавил: — Ральф, присматривай там за ней, мало ли что…
— Хорошо, не волнуйтесь.
Ральф попрощался и направился к двери, посмеиваясь про себя. Так, помимо всего, придется быть еще и личным телохранителем принцессы. Веселенькая неделя его ожидает…
— Вы заедете за мной через три часа. — Долли протянула сложенный вдвое листок бумаги. — Вот адрес. И постарайтесь не опаздывать, мистер Вильямс.
— Можно просто Ральф, — проговорил он ей вслед, но она даже не обернулась. — Черт возьми, это колючка саксаула, а не женщина!
— Пожалуй, стоит пожелать удачи. — Дональд, как всегда, подкрался незаметно. — Честно говоря, я тебе уже не так сильно завидую.
— Я себе тоже не завидую, приятель, — вздохнув, сказал Ральф. — Клянусь, если все пройдет удачно, уеду обратно в Техас. Хватит с меня!
— Ну-ну, не горячись. — Дональд дружески похлопал его по плечу. — Главное в нашем деле — не поддаваться эмоциям. Запри свое сердце на замок и просто работай.
— При чем тут сердце? В этот кусок льда невозможно влюбиться.
— Как знать… — задумчиво протянул Дональд. — Я бы на твоем месте не стал зарекаться.
Долли поднялась по лестнице и открыла дверь, заранее готовясь к радостной встрече. Стоило ей переступить порог, как пушистый комочек шерсти бросился к ней под ноги, тоненько поскуливая.
— Ну, здравствуй, моя радость! — Она подхватила собаку на руки и засмеялась, пытаясь увернуться от розового язычка. — Тори, перестань, ты слижешь всю помаду!
Пройдя в гостиную, она присела на край дивана и оглядела комнату. Два кожаных чемодана стояли у стены, все вещи собраны еще вчера вечером. Значит, можно немного передохнуть перед приездом Ральфа. Этот ковбой с ярко-синими глазами ужасно раздражал Долли своей самоуверенностью и постоянными насмешками. Не легко будет провести с ним целую неделю под одной крышей. Интересно, он спит в пижаме?
Долли на мгновение прикрыла глаза, представляя его обнаженную стройную фигуру с бугорками мышц и плоским животом. Да, он хорош собой и, наверное, привык, что женщины сами вешаются ему на шею. Но тут ему не на что рассчитывать: Долли зареклась иметь дело с такими вот убежденными в собственной неотразимости мужчинами, которые смотрят на тебя с напускным равнодушием, а сами раздевают взглядом.
Ей не везло в любви: за двадцать семь лет не нашлось никого, кто бы смог за умело изображаемой холодностью увидеть нежную ранимую душу, уставшую от одиночества. Та маска, которую носила Долли — неприступной женщины, не нуждающейся ни в чьей заботе, — уже порядком ей надоела. Но сама жизнь, словно нарочно, раз за разом заставляла убедиться, что иначе нельзя.
Мать Долли, Маргарет, недавно вышла замуж в четвертый раз. А сосчитать всех мужчин, которых она одаривала благосклонностью, — на ночь или на месяц, — вообще невозможно. Она существовала в каком-то другом мире, где не было ничего, кроме удовольствий. И деньги, оставленные еще ее первым мужем, отцом Долли, давали ей возможность не заботиться о будущем. Маргарет получала от жизни все, что хотела, и нисколько не задумывалась над тем, что однажды, состарившись и потеряв красоту, останется одна.
Когда семь лет назад Долли объявила, что поступает на службу в полицию, ее мать встретила это сообщением с насмешкой. Но, убедившись, что решение дочери вполне серьезно, предъявила ультиматум: либо она, либо работа. И лишь недавно немного смягчилась, поняв, наверное, что Долли ни за что не вернется в Чикаго и не будет жить так, как ей положено по праву рождения. Многочисленным знакомым и дальним родственникам Маргарет говорила, что ее дочь уехала в Европу. Иначе, узнав, чем она занимается, все пришли бы в ужас и, вполне возможно, перестали бы общаться с самой Маргарет.
