– А я Люси Осмер, домработница. – Одной рукой Люси одернула рубашку на ребенке, а другую протянула для приветствия. – Рада вас видеть. Эти бесенята обеспечат работой двоих взрослых по горло.
– Да, они выглядят полными сил, – улыбаясь, сказала Минерва, пожимая протянутую руку. Больше никаких сомнений не оставалось: каждый цент ей придется отрабатывать.
На пороге кухни появился Джад. Он выразительно посмотрел на часы, потом на старшего сына.
– Все, время. Нам пора выходить.
Джон нахмурился точно так же, как это делал отец, когда его что-то не устраивало.
– А может быть, мне сегодня лучше остаться дома и помочь новой няне освоиться? Ведь с тройняшками столько забот. Вы с Люси постоянно об этом говорите.
Минерва была поражена, что этот маленький мальчик рассуждает совсем как взрослый. Боже, что же у него за детство!
– Справимся и без тебя, – одернула его Люси. – Давай отправляйся в сад, встретимся полтретьего.
Уже выходя из кухни, Джон бросил на девушку долгий пристальный взгляд. В его глазах читались тревога и волнение.
– Такое впечатление, что он принимает меня за монстра, – поделилась Минерва своими наблюдениями с Люси. – Может, была какая-нибудь няня, которая довела его до такого состояния?
– Нет, – улыбнулась Люси, – просто он привык отвечать за младшеньких. Давайте на какое-то время займем оставшихся ребятишек игрушками, а я покажу вашу комнату.
Минерву не убедили ее слова о Джоне. Вполне может быть, что за словами мальчика скрывается нечто большее. Ему ведь не хватает материнского тепла, материнской любви, а он уже достаточно взрослый, чтобы понять, что его мать никогда не вернется. Вдруг он хотел использовать шанс, чтобы побыть с няней, подменяя потом ее образ в своем сознании образом матери?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кажется, еще никогда в жизни Минерва так не уставала. Когда она опустилась в кресло, то почувствовала, что у нее болит каждая косточка. Пару минут назад она уложила тройняшек спать и первый раз за весь день позволила себе присесть. Все утро она играла с ними, читала им книжки. Потом Люси ушла, чтобы привести старшего ребенка из детского сада, а Минерва тем временем накормила малышей и проследила за тем, чтобы они спокойно уснули.
Сейчас, расслабленно откинувшись в кресле, она наблюдала в окно за тем, как Люси с Джоном возвращаются. Глядя на маленькую фигурку мальчика, который так серьезно, по-взрослому уверенным шагом направлялся через лужайку к дому, Минерва почему-то решила, что как только он войдет, то первым делом спросит о тройняшках.
Так оно и оказалось. Джон сразу же прошел в детскую.
– Ну, как прошел день? – без промедления спросил он.
– Нормально, – откликнулась Минерва.
Джон значительно кивнул головой. А Минерва, наблюдая за его поведением, снова пришла к выводу, что ни одна няня, которая побывала в этом доме, так и не нашла подхода к этому чересчур уж самостоятельному малышу. Посмотрим, удастся ли ей справиться с такой задачей. Минерва дружелюбно улыбнулась Джону, но тот сделал вид, что не видит ее улыбки.
Значит, он по-прежнему считает ее чужой. Что ж, ситуацию может изменить только время. Поживем – увидим. Но пора подниматься, иначе вряд ли еще у нее будет возможность перенести вещи из машины в комнату.
Прежде чем спуститься вниз, Минерва решила взять слово с Джона, что он никуда не уйдет без ее разрешения. Тем самым она хотела показать, что доверяет ему, и в то же время проверить, как далеко может зайти его неприятие. Она уже не раз успела услышать от домработницы, что поведение Джона больше подходит взрослому человеку, чем ребенку. И все же не сомневалась, что перед ней чуткий, особо ранимый ребенок, к которому нужно относиться очень внимательно. И чье доверие завоевать будет не так-то просто.
– Я пойду распаковывать свои вещи, а ты дай мне, пожалуйста, слово, что предупредишь меня, если соберешься куда-то пойти.
Посмотрев на нее снизу вверх, Джон буркнул:
– Не хочу, не буду.
Минерва примирительно улыбнулась и пошла к своей машине. Когда пару минут спустя она поднималась наверх с вещами, то увидела, что он поджидает ее на лестнице.
– Вам помочь?
Глядя на его серьезное лицо, Минерва гадала, решил ли он как-то наладить отношения (раз уж отделаться от ее присутствия не представляется возможным), или хочет воспользоваться случаем и присмотреться к ней поближе. Как бы то ни было, отталкивать его не стоило.
– Конечно.
Пожалуй, даже самая маленькая коробка с книгами будет ему не под силу, прикинула Минерва, – а вот настольная лампа подойдет в самый раз. Оставив вещи в комнате, она вместе с Джоном снова спустилась к машине. Вручив ему настольную лампу, она стала доставать коробки с книгами. И тут Джон неожиданно спросил:
– А где ты жила до того, как приехала к нам?
– У своего отца.
– А где была твоя мама? – задал очередной вопрос Джон.
– Она умерла много лет назад.
Джон только кивнул головой, давая понять, что вполне удовлетворен ее ответом.
Минерва решила воспользоваться ситуацией, чтобы выяснить у Джона, как он относится к своей матери.
– А ты? Ты скучаешь по маме?
– Нет, – твердо ответил мальчик. Резко повернувшись, он понес свою поклажу наверх. Минерва последовала за ним следом. Но только она поднялась наверх, как Джон уже кубарем скатился вниз. Когда же она спустилась, то обнаружила, что малыш сидит на заднем сиденье автомобиля и держит на руках плюшевого медвежонка, ее детскую игрушку.
– Это твой медведь? – спросил он таким тоном, словно это она была на много лет его младше.
– Да, его зовут Тревис, – ответила Минерва, внимательно наблюдая за мальчиком. – Мне подарила его моя бабушка.
– Он такой старый, – хмыкнул Джон.
– Да, мне был годик, когда мне его подарили.
Джон озадаченно нахмурил брови.
– Ты ведь уже взрослая! И что, до сих пор играешь в игрушки?
– А я не играю с ним, я с ним разговариваю.
Мальчик еще сильнее сдвинул брови – уже с явным недоверием.
– Разговариваешь?
– Я рассказываю ему о своих делах, а он меня выслушивает и помогает принять правильное решение.
Джон в первый раз хитро улыбнулся и снисходительно сказал:
– Но он этого не умеет делать. У него мозги плюшевые.
Минерва смутилась: все-таки нельзя забывать, что перед ней ребенок, который воспринимает ее слова буквально.
– Ну, понимаешь, медвежонок, конечно, не отвечает мне; он не подсказывает, что я должна сделать. Просто лучше говорить хоть с кем-то, чем с пустотой.
