— Эх, бедолага, — вздохнул сержант. Алан повел машину еще быстрее, как можно дальше от места неожиданной остановки. Ничем иным он помочь несчастному не мог.
Прошло три дня, прежде чем старший лейтенант Эшер осознал, что нечаянно спас важную персону. Медики из тунисского военного госпиталя, едва бросив взгляд на Чезале и на натекшую в джипе кровь, понесли его в операционную. На второй день своего четырехдневного отпуска Алан заехал в госпиталь. Дежурная регистраторша сверилась с журналом.
— Чезале, Э. А вот и он. Да, с ним все в порядке. Вышел из критического состояния. Но к нему никого не велено пускать. — Регистраторша оказалась непреклонной. — Это приказ, старший лейтенант. Может быть, вам следует обратиться лично к генералу Паттону.
К несчастью, Алану так и не предоставилась подобная возможность. Через двадцать четыре часа у него зазвонил телефон и уже знакомый голос регистраторши произнес:
— У телефона сестра Брэддок, старший лейтенант. Я звоню по поручению мистера Чезале. Он хочет увидеться с вами.
Чезале дожидался Эшера вовсе не в одиночестве. У его постели стоял полковник Максвелл Бауэр. Алану было известно, что полковник Бауэр возглавляет пресс-службу вспомогательных войск, но о причинах его присутствия в госпитальной палате старший лейтенант мог только догадываться… Но когда попадаешь в гадательную ситуацию, — учили их в подготовительном лагере, — отдавай честь и выводи задницу из-под удара.
Что же касается самого Элио Чезале, то Алан сразу же обнаружил, насколько поверхностным может оказаться первое впечатление. Скорчившись на полу в задней части джипа, Чезале, казалось, был занят исключительно самим собой и не столько пресекал, сколько всем своим поведением предотвращал любые попытки контакта. Но сейчас он широко, благодарно, искренне и даже как-то лучезарно улыбнулся своему спасителю.
— Очки, я запомнил их. — Он взял руку Алана обеими своими. — Похож на вашего президента Рузвельта в его молодые годы.
Старший лейтенант мысленно подбросил это сравнение, как монету, на орла и решку, не будучи уверенным, что ему польстили. Чезале меж тем обратился к полковнику Бауэру.
— Нам с вами, полковник, присущи порывы безрассудной и необузданной смелости. Но подлинных героев найти куда сложнее. Пока они не погибли. А уж на это я насмотрелся. — Он пристально взглянул на Алана, а затем с явным удовлетворением откинулся на подушки. — И лица, полковник, я верю в лица. Я потратил годы на то, чтобы научиться разбираться в них.
Чезале явно произнес все это искренне. Затем широко зевнул, сделал попытку улыбнуться — и тут же заснул, сразу захрапев. И на лице у полковника, хотя он, разумеется, бодрствовал, было то же сонно-блаженное выражение.
— Пойдемте, старший лейтенант.
Служебная машина полковника, неприметный старый «Гудзон», доставила их в «Гран Палас», который, прослужив долгие годы белым покорителям Алжира и высшему офицерству Африканского корпуса, превратился сейчас в излюбленное злачное место нынешних победителей. Пройдя на занавешенную веерами веранду, полковник заказал два рома и две кока-колы, затем достал из портфеля объемистое досье.
— Начнем с того, что вам ничего не угрожает, старший лейтенант. — Произнеся эту неожиданную фразу, полковник сделал паузу, достал сигарету. Затем приступил к делу. — Вам что-нибудь известно об автогонках?
Алан пришел в полное замешательство, хотя и надеялся, что сумел этого не показать.
— Папаша однажды брал меня в детстве посмотреть на гонки. Но я был совсем ребенком. Помню только, как уши зажимал.
— Эксперт! Так я и думал, — хмыкнул полковник.
Он щелкнул золотой зажигалкой далеко не армейского образца. Затем достал фотографию Элио Чезале, на который тот, худощавый, ослепительно красивый, с развевающимися волосами а ля Рудольфо Валентино, сидел за рулем продолговатой, как пуля, гоночной машины.
— Ваша находка, старший лейтенант. Прямо скажем, незаурядная. Один из пяти или шести лучших гонщиков мира, — пояснил полковник, по ходу дела сверяясь с собственными заметками. — В одной лиге с Нуволари, Бенуа, может быть, одним или двумя немцами. И, возможно, непревзойденный мастер в обращении с изысканными автомобилями. «Альфа Ромео», «Деляж» и, в особенности, «Бугатти». Вот как раз «Бугатти» на этом снимке. Модель 35. — Машина была ненамного длиннее тех, снимки которых доводилось видеть Алану в отчетах о гонках. Но полковник зачитал ему длинный список трофеев, завоеванных Чезале на этой маленькой машине в Лe Мане, в Тарга Флорио, в Нюрнберге… этапы Гран-при превратились сейчас в мишени для бомбардировочной авиации.
Алан всмотрелся в фото.
— А как… — начал он.
Идиотский вопрос. Он понял это, прежде чем успел досказать его до конца. А как человек такого ранга может оказаться в концлагере? Но полковник, поняв его мысль, побарабанил себя пальцами по предплечью — как раз там, где вытатуировали бы лагерный номер, если бы третий рейх выиграл войну.
— Он не любит говорить об этом. Мне кажется, кто-то из его друзей, кто-то, кому он доверял, заложил его этим жабам из Виши. Он мог бы навсегда исчезнуть за колючей проволокой, но один из адъютантов Роммеля, возможно, фанатичный болельщик автогонок, увидел его фамилию в списке отправляемых в трудовой лагерь, идентифицировал ее и перевел Чезале в офицерский автоклуб, чтобы придать последнему определенный блеск.
Окончательно наметившееся поражение, даже в его немецкой разновидности, привнесло в ситуацию элементы хаоса, воспользовавшись которыми можно было спастись бегством.
— Нам стало известно о том, в какой ярости пребывает Роммель, — ликующе сообщил полковник Бауэр. — Он собирался переправить нашего маэстро в Германию самолетом, хотел, должно быть, усадить его за руль генеральского мерседеса.
Ну, и какая же роль отводилась во всей этой истории Алану? Внезапно он понял. Подобно кавалерии, он предпринял лихой налет во спасение пленных.
— Вы должны согласиться с тем, что в плане общественного мнения это для нас колоссальная удача. — Полковник широко раскинул руки. — Представьте себе заголовки. «Офицер вспомогательных войск спасает знаменитого гонщика из лап нацистских ублюдков».
— Но, сэр, я всего лишь подобрал на дороге раненого. Мне бы не хотелось, чтобы вокруг этого поднялась шумиха.
— Вы отличный парень, лейтенант. Просто вам малость не хватает воображения. Да, «Звезды и полосы» потребуют подробного освещения событий, когда мистер Чезале выпишется из госпиталя. И с его стороны, и с вашей. И два интервью. Может быть, даже с фотографией, на которой вы снимаете его своей камерой.
Алан невольно поежился и в очередной раз вспомнил о бедняге Карри. Чтобы отвлечься от этих воспоминаний, он представил себе полковника машинистом паровоза. Нечего было и думать о том, чтобы свернуть с рельс у него из-под колес.
— Ну, и на что же мне положиться, полковник?
— На воображение, старший лейтенант. Дайте волю своей фантазии.
