3.
Тетка как раз заговорила о том, что украденный пояс был из зеленого бархата с украшениями из листьев и роз, пересыпанных бриллиантами, но Эвелина уже перестала ее слушать. За это время Эрот, видимо, присоединился к супруге и матери, и между ними возникла типичная семейная перепалка. Эвелина рассеянно кивала на замечания леди Эль по поводу этой любопытной семейки. Но каким бы занятным ни казался ей их разговор в пересказе тетки, ее собственные тревожные мысли заглушили в ее сознании бредовую болтовню старухи.
Вдевая в иголку белую шелковую нитку, Эвелина взглянула на бюст Зевса, и сердце ее вновь наполнилось уже знакомой болью, которую она просто не могла разделить с леди Эль. Эта прекрасная античная скульптура была единственной памятью об отце. Многие дни провела когда-то Эвелина вместе с ним на раскопках в Греции. Она бы даже не могла вразумительно объяснить, почему она так дорожила этим бюстом; он как будто имел над ней какую-то волшебную власть. Вблизи от него ей было тепло и уютно, острое чувство одиночества, постоянно ощущаемое после смерти отца, на какое-то мгновение смягчалось. Когда по ночам ей снились кошмары, стоило только, проснувшись, спуститься со свечой в гостиную, как от ее страхов не оставалось и следа. Мысль о том, что внучатый племянник леди Эль предлагал целое состояние за эту скульптуру, лишала Эвелину покоя. Как она сможет жить, лишившись единственного драгоценного плода трудов отца? Вопреки здравому смыслу, Эвелине казалось, что с утратой этой античной скульптуры умрет какая-то часть ее собственной души.
Аккуратно пристроив очки на нос, она снова взялась за работу. Вышивка гладью белым шелком с прорезями походила на тончайшее кружево и требовала огромного терпения. Эвелина взялась было за иголку, но мысль ее уже обратилась к лорду Брэндрейту, пальцы задрожали, и она опустила работу на колени.
Эвелина никак не могла понять, почему маркиз, зная ее трепетное отношение к этой скульптуре, настойчиво предлагал леди Эль сумму, от которой обедневшая старая дама не могла себе позволить отказаться. Несомненно, этот презренный тип вознамерился приобрести бюст исключительно из желания досадить ей.
Эвелина с силой воткнула иголку в шитье, сожалея, что это всего лишь тонкая ткань, а не толстая кожа упрямого маркиза. С каким удовольствием она устроила бы ему хоть самое маленькое кровопускание. Право, стоило бы его хорошенько проучить!
Эвелина несколько раз пронзила иглой воздух.
– Что это ты? – услышала она изумленный вопрос тетки.
– Я упражняюсь, – чистосердечно призналась девушка. – Если ваш племянник осмелится подойти ко мне достаточно близко, когда я сижу за работой, я его ткну как следует, хотя он настолько бесчувственный, что, пожалуй, и не заметит. Лучше раздобыть на этот случай шпагу.
– Боже милостивый, – нахмурилась леди Эль. – Что за выражения, Эвелина. И это называется деликатное воспитание!
– Ничего в нем не было деликатного, мэм, и вам это отлично известно. Папа вовсе не придавал значения всем этим тонкостям.
Покачав головой, леди Эль положила рожок на столик возле кресла.
– Уж слишком ты бойка, – вздохнула она. – Как ты можешь надеяться покорить сердце мужчины, если в тебе так мало девической скромности и кокетства? Ты ведешь речь о шпагах и кровопролитиях, как о чем-то само собой разумеющемся. Мыслимое ли дело?! Неудивительно, что джентльмены шарахаются от тебя и бегут как от чумы! Уж не хочешь ли ты и впрямь остаться старой девой?
Эвелина не имела никакого желания вступать в их извечный спор. Она и так прекрасно знала, что тетка не одобряет ее поведения, поэтому отвечала с привычным спокойствием:
– Я знаю, вам бы хотелось, чтобы я была другой. Но уверяю вас, я от души наслаждаюсь свободой, которой лишены замужние женщины. А помимо всего прочего, я слишком похожа на своего отца и такой, вероятно, останусь и впредь.
– Что ж, очень жаль, дорогая моя, – продолжала леди Эль более мягким тоном. – Я знаю, есть женщины, которые вполне могут обойтись без мужа и детей. Но ты не из их числа, поверь мне. И не делай такой удивленный вид. Конечно, ты льстишь себе мыслью, что всем довольна. Но, может быть, объяснишь мне, отче-то ты проводишь долгие часы, глядя в пространство и тяжко вздыхая неизвестно над чем?
– Я за собой такого не замечала.
– Ну да, ну да. За свою долгую жизнь я научилась кое-что понимать. Если бы ты не совала всем в лицо свою пресловутую ученость и не сидела с таким серьезным видом, что не подступись, то тебе бы ничего не стоило увлечь любого. А так Брэндрейт даже считает, что ты вообще синий чулок. – Внезапно ее внимание снова переключилось на то, что виделось ей у фортепьяно. – Милосердное небо, – воскликнула она в явном удивлении. – Неужели Афродита собирается отбыть? Прошу тебя, позови Мепперса и прикажи ему отыскать моего племянника. Я должна немедленно его видеть.
– Зачем он понадобился вам так поздно? Он уже, вероятно, опять напился и будет дерзить здесь по-вчерашнему. Даже вам, тетушка, он позволяет себе говорить возмутительные вещи.
– А ты, моя милая, слишком чувствительная, и это при твоей-то способности выводить людей из себя! Что до меня, я нахожу его остроумие очаровательным. Он просто поддразнивал меня тем, что я не так глуха, как притворяюсь. Он сейчас, наверное, в бильярдной.
– Где же ему еще быть?
Эвелина с досадой воткнула иголку в неоконченную работу и отложила ее в сторону. Она встала, сняла очки и достала из рукава бледно-зеленого муслинового платья кружевной платок. Направляясь к двери, она по пути тщательно протирала им стекла очков.
– Брэндрейт ищет в жизни только удовольствий. Ему никогда не приходило в голову заняться серьезным делом. Не понимаю, зачем вам понадобилось приглашать его сюда, он только нарушит наш покой.
– Эвелина, можешь ты хоть когда-нибудь не быть сварливой? Вечно ты раздражаешься и злишься.
– Ничего подобного! – Эвелина снова надела очки.
– Ну вот! Даже сейчас ты споришь. Ты и в самом деле копия отца. Твоя мать была самым восхитительным, ласковым, кротким существом на свете. Тебе бы очень пристало иметь хоть одно из ее достоинств.
Потянув шнурок звонка, Эвелина вернулась на свое место.
– Я плохо ее помню, – сказала она с грустью. Уничижительные замечания леди Эль по поводу ее собственного характера нисколько ее не задели. – Папа тоже говорил, что во мне нет ни капельки от нее.
– Она была очень миниатюрна.
– А я длинная-предлинная.
– Таких блестящих голубых глаз я ни у кого не видела.
– А у меня карие, как у папы, почти что черные.
– У нее были чудесные белокурые вьющиеся волосы.
– А у меня прямые и тусклые. Леди Эль посмотрела на нее с некоторым удивлением:
– У тебя прекрасные волосы, милочка, насыщенного каштанового цвета с золотистым оттенком. Разве я тебе не говорила? Ты просто преступно скрываешь такое сокровище. Зачем закручивать их вокруг головы на самый нелепый старомодный лад? Ты даже не выпускаешь завитки на лоб. Это очень бы смягчило твое обычно суровое выражение. Нет, нет! Волосы у тебя чудесные, просто прическа ужасная. Но это уж твоя вина.
