Почему громкому? Я постараюсь замять скандал, иначе это повредит конторе.
Передав дело Максиму и Виктору, Марсьяль никогда больше не появлялся в нотариальной конторе на улице Монтень, которой сам же и создал подобающую репутацию. Сыновья пошли по его стопам – оба были блестящие юристы, заставляющие своих коллег сидеть на голодном пайке. Не только в Сарлате, но и по всему Перигору принято было обращаться в нотариальную контору Казалей.
Марсьялю шел двадцать первый год, когда его родители умерли один за другим. Отца унес молниеносный рак, а мать скончалась от гриппа. Сирота, едва достигший совершеннолетия, оказался обладателем наследства, которое сделало его завидным женихом. Будучи разумным молодым человеком, он завершил учебу и с выбором среди девушек не торопился. Он не влюбился ни в одну из них, но пора было подумать о семейном очаге, к тому же одиночество стало его тяготить, а у Бланш было приданое, и она была совершенно очевидно влюблена в него, поэтому дело решилось в ее пользу. На деньги, оставленные родителями, он купил, а затем обставил особняк в самом центре города. Работы по обновлению в то время влетели ему в копеечку. Чтобы отреставрировать деревянную лестницу с перилами, выходящую на мощеный двор, а также все окна и стрельчатые арки фасада, надо было нанять архитектора, но результат стоил затраченных средств. Кроме того, благодаря приданому Бланш денег у них хватало всегда, даже в самом начале.
Марсьяль очень быстро добился успеха. Он был не только серьезным, ловким, головастым – он был уроженцем этого края. Менее чем через два года он почувствовал себя как рыба в воде в собственной нотариальной конторе. Разумеется, он обзавелся своей клиентурой, которая доверяла только ему. И это к счастью, потому что его карьера чуть было не пошла под откос, когда он встретил Анеке.
Анеке... Ему достаточно было прошептать ее имя, чтобы почувствовать волнение. Без всякого усилия он мог представить ее с абсолютной точностью. Родинку на плече, бесконечные ноги, которые придавали походке нечто кошачье, нежный затылок и маленькие блестящие зубки: он обожал всё. С первого же взгляда на эту роскошную шведку он потерял голову. Анеке была манекенщицей; оказавшись во Франции проездом, из-за майских событий 1968 года она застряла в Париже. Ради него она осталась. А он ради нее бросил все: Бланш, двух сыновей, которые ходили в начальную школу, и даже свою контору, которую кому-то передал. Он уехал, чтобы не возвращаться. Настоящий приступ безумия!
Анеке мечтала о сельской местности и солнце, и они устроились в Каоре, в сотне километров от Сарлата. Он мог бы наезжать туда время от времени, не отрываясь от основного дела, но предпочел подвести черту под своим прошлым и объединился с каорским нотариусом, у которого и стал работать не покладая рук.
Нильс там и родился одним мартовским утром, и у Марсьяля было впечатление, что он испытал радость отцовства впервые в жизни. Благодаря Анеке он открывал все заново, учился всему заново. Рядом с ней он познал абсолютное счастье, которое длилось так недолго. А потом случилась трагедия. Глупый несчастный случай, но пережитый кошмар до сих пор преследовал его по ночам. Предупрежденный жандармами, он увидел Анеке только в морге больницы, куда ее перевезли. Убитый горем, он остался вдвоем с сыном, который, хотя и был мал, очень походил на свою мать – такой же светловолосый, с бездонными голубыми глазами, прозрачными, как небо после дождя.
Марсьяль держал удар судьбы три месяца, подавленный и одинокий. Но почувствовав, что побежден, он, склонив голову, вернулся в Сарлат. Бланш одна воспитывала сыновей в Роке, и она не заставила его платить по счетам. Она не осыпала его упреками, не стала мстить, нет, она приняла этого третьего ребенка, который должен был внушать ей ужас. Единственное, чего она хотела,– это покинуть Рок. Возвращение Марсьяля означало для нее новую точку отсчета, и она хотела поменять декорации. Поскольку он был не в состоянии спорить с ней, он тут же уступил и с полным безразличием приобрел дом на улице Президьяль. В тот момент он был занят тем, чтобы получить назад свою контору, возобновить ее работу и разыскать своих клиентов, а остальное его мало волновало.
С первого же дня Бланш повела себя безупречно. По отношению к Нильсу он была ласковой и нежной и всегда защищала его от старших братьев, которых ругала чаще обычного. Марсьяль тоже был очень привязан к младшему сыну, многое ему прощая. Что же до Максима и Виктора, то они приняли Нильса без малейшего злопамятства. Напротив, они по очереди играли с ним, вступались за него в школьных потасовках и даже соглашались быть наказанными вместо него. В то время Марсьяль мог бы заметить все великодушие старших сыновей, их порядочность, но его интересовал только Нильс... он становился все больше похож на Анеке, чья гибель так и оставалась для него безутешным горем.
Только многие годы спустя, когда сначала Максим, а потом и Виктор стали учиться праву, чтобы продолжить отцовское дело, Марсьяль начал смотреть на них другими глазами, сознавая, что был к ним несправедлив. Сначала он взял их в компаньоны, а затем решил полностью передать дело, не затягивая слишком, что вскоре и сделал.
А Бланш в это время лелеяла подрастающего Нильса, по-прежнему избегая даже малейших наказаний. Слабовольный, если не сказать капризный, он и не собирался взрослеть. С трудом получив начатый в Бордо, и законченный в Тулузе лицензиат по филологии, он уехал в Париж, чтобы записаться в какую-то безвестную киношколу.
Господи! Как же я это допустил?
Если бы Анеке видела его оттуда, где она пребывала, она бы его прокляла.
– А вот и они! – радостно возвестила позади него Бланш.
Погрузившись в свои мысли, он не заметил, что жена стояла прямо за спиной, и не услышал, как подъехала машина Макса.
Он спустился вниз, где Виктор уже снимал свой плащ.
– Рад вас видеть, мальчики...
Марсьяль пожал руки сыновьям и подтолкнул их к лестнице. Вернувшись в гостиную, он, не ожидая, подал аперитив и налил двойную дозу виски Виктору. Протягивая ему стакан, он внимательно смотрел на сына. Из всех троих сыновей именно Виктор был похож на отца больше всего: те же ярко-синие глаза, та же загадочная улыбка и та же способность пленить собеседника. Обаяние – именно это слово приходило на ум прежде всего. До своей женитьбы на Лоре Виктор покорил немало сердец, девушки считали его абсолютно неотразимым.
В действительности он не был настоящим красавцем, на его лице остался след от детской травмы – падения на коньках. Шрам тянулся по левой щеке – от виска до края губ, но эта тонкая бледная линия лишь придавала ему шарм, о котором он даже не догадывался.
Максим унаследовал от Бланш более правильные черты, светло-каштановые кудри и нежный взгляд темных глаз. Более степенный, чем Виктор, он был тоже очень хорош, и, в конце концов, эти двое прекрасно дополняли друг друга.
Что же касается Нильса, то у него всегда был вид пришельца из другой страны. Очень высокий, из-за чего он слегка сутулился, нервный, хрупкий, он смотрел на мир какими-то полинявшими глазами, и, казалось, взывал о помощи.
