Однако сегодня, принимая в своем кабинете семью Ланзак, он даже не мог найти подходящих слов. Стоя позади, Максим заканчивал вместо него некоторые повисшие в воздухе фразы.
– Папа не мог этого сделать! – воскликнула женщина в трауре, которая без конца перебивала его.
– Почему же? – сухо возразил Виктор.– Речь идет о доле имущества, которой ваш отец мог распоряжаться по своему усмотрению.
Он почувствовал на плече руку брата и тут же сменил тон:
– Мадам Ланзак, поступки старых людей порой невозможно предвидеть...
И не только ему, хотя он видел и слышал в своем кабинете самые невероятные вещи. Некоторые завещания, написанные под диктовку клиентов и в присутствии свидетелей, заставляли его внутренне корчиться от смеха,– настолько нелепой была выраженная в них воля. Но если завещатель находился в рамках закона, он невозмутимо продолжал писать.
С бросающимся в глаза отвращением он опять взялся за лежащие перед ним листы. Члены семьи обменивались кисло-сладкими замечаниями. Передача наследства единственной внучке, наследства довольно значительного, равно как и неожиданного, отбирала у них последние надежды. Тем более что сумма была заблокирована нотариусом до совершеннолетия девочки.
– Но можно хотя бы опротестовать? – настаивала Анни Ланзак.
– Нет, совершенно невозможно! Ваш отец был в полном разуме, и документы составлены по форме!
На этот раз он разозлился, испытав жгучее желание выставить всех за дверь. Максим дипломатично надавил ему на плечо. Вместо того чтобы прислушаться к брату, Виктор стал катать ручку вдоль бювара из черной кожи. Лора не часто приходила сюда, сразу решив, что нотариальная контора – довольно мрачное место. Он доказывал ей обратное. Однажды в воскресенье он зашел сюда вместе с ней за каким-то досье, и они занялись любовью прямо на письменном столе. Он сходил с ума от нее, от ее тела, от ее смеха и ее глаз, но теперь ее будет держать в своих объятиях Нильс.
– ...мы займемся всеми банковскими и административными формальностями,– закончил за ним брат.
Ланзаки поднялись, Виктор за ними. Он проводил их до двери, ведущей непосредственно в задний двор. Все было отлично продумано: клиенты, которые уходили, не могли встретиться с клиентами, которые собирались войти.
Старшая из Ланзаков горячо поблагодарила его твердым рукопожатием. Она была убеждена, что одновременное присутствие двух нотариусов явилось знаком огромного уважения к ним.
– Не смей так больше делать! – процедил сквозь зубы Максим, как только дверь закрылась.– Ты был пустым местом.
Потом, как бы извиняясь, он ласково взъерошил волосы брата.
– Тебе надо взять отпуск,– добавил он, вглядываясь в его лицо.– Уезжай на несколько дней, подцепи кого-нибудь, забудь ее!
Легко говорить Максу, женатому на прекрасной женщине, которую он обожает!
– А что бы ты сделал, если бы Кати завела любовника и попросила развод?
Максим отбросил этот глупый вопрос, беспечно пожав плечами.
Он лишь спросил:
– Ты ее сегодня видел?
– Лору? Нет, она прислала Нильса...
– Как? И он приходил к тебе? Он там?
– Уехал в Париж.
– Жаль, мне многое хотелось сказать ему!
Узнав о связи Нильса и Лоры, Максим рассердился. А ведь он так же, как и другие, всегда принимал сторону младшего брата, защищая его от всех.
– Вы рассчитались с ним? – обеспокоенно спросил он.
– Он неплатежеспособен, ты прекрасно знаешь...
Виктор бросил двусмысленную фразу с горькой усмешкой. Их младший брат, транжира и фантазер, никогда не имел гроша, несмотря на фальшивую богемную роскошь, в которой жил. Во всяком случае, с начальной школы у него не было ничего, что привело бы к благополучию.
– Выглядишь ты ужасно, Виктор.
Их разговор прервало жужжание интерфона. Голос секретарши возвестил, что клерки собираются уходить.
– Уже поздно,– констатировал Макс – Ты не забыл, что мы сегодня ужинаем у родителей?
Виктор возвел глаза к небу, но отказался спорить, прекрасно зная, что отец не примет с его стороны никаких отговорок.
Марсьяль Казаль безнадежно мерил большими шагами ковер в гостиной – от одной стены до другой. Наконец он остановился и бросил взгляд в окно. Тихая улица Президьяль выглядела восхитительно благодаря гениальной находке осветителя, установившего по всему старому городу фонари в виде канделябров. Лишний способ завлечь многочисленных туристов, хотя Сарлат не испытывал в них никакой нужды: это был прекрасный, волшебный город. Марсьяль никогда не жалел, что обосновался здесь после трагического случая, расколовшего его жизнь надвое. Когда Бланш упорно хотела покинуть поместье Рок, он скрепя сердце согласился и только много позже ощутил счастье от того, что порвал с прошлым.
Он отошел от окна и вновь принялся ходить, как тигр в клетке. Конечно, дом был красив (его построили в эпоху Возрождения), хотя комнаты в нем были тесными. Чтобы сделать большую гостиную, пришлось сломать две стены и установить металлические балки – они поддерживали потолок. В Роке пространства было гораздо больше, пропорции были почти грандиозными, но никто их не использовал.
– Да, все это должно измениться! – бормотал он вполголоса.
Виктор не останется на этой ультрасовременной вилле, которую его жена заставила купить из прихоти. Его сын не был мазохистом и не находил удовольствия в воспоминаниях о той, которая бросила его.
А почему нет? А я-то сам что делаю все эти годы?
Марсьяль приходил в отчаяние, думая о прошлом. Бог должен уберечь его сына от такой муки.
Он опять остановился у окна, но улица по-прежнему была пустынна, а дом погружен в тишину. Бланш, наверное, опять колдовала перед плитой, готовя для сыновей их любимые блюда. Он был в долгу перед ней, он знал это, он чувствовал себя виноватым в том, что так мало любил ее, хотя она посвятила ему себя без остатка. Но, увы, эта безграничная преданность не возбуждала в нем никакого желания. Даже тридцать – сорок лет назад, держа ее в крепких объятиях, он всегда думал о других женщинах. О женщинах, которые были красивее, моложе, бесстыднее. О таких женщинах, как Лора, например, на которых не женятся, если есть хоть капля здравого смысла. Надо было влюбиться, как Виктор, чтобы не понять этого сразу.
Но куда они запропастились, черт возьми?
Марсьяль никогда не отказывался от воспитания старших сыновей, и пунктуальность была в числе тех понятий, которые он вдалбливал им в головы с детства. Что же касается Нильса, то он всегда пользовался поблажками, за которые сегодня Марсьяль упрекал себя. Ему следовало бы открыть глаза гораздо раньше, но до нынешней поры этого просто не хотелось. Мораль: его младший сын стал неудачником. Но хуже того, Нильс был лишен чести до такой степени, что предал своего брата самым низким образом, как вульгарный любовник из водевиля. Его тайная связь с Лорой приведет к громкому бракоразводному процессу.
