В комнатах, соседних с той, в которой он спал, слуги тихо ходили взад-вперед, приготовляя принадлежности туалета своего господина. Они ступали осторожно, чтобы не скрипнул пол, и говорили между собой вполголоса.
— Наш бедный господин неразумен, — говорила пожилая женщина, опрыскивая духами парадное пальто.
— Постоянно празднества, ночные прогулки, никогда нет отдыха: он погубит себя.
— О нет! Удовольствия не убивают, — сказал юноша с дерзким лицом, одетый в яркое платье.
— Что ты, тля, понимаешь? — возразила служанка. — Разве не скажут, что он проводит свою жизнь в развлечениях, как вельможа? Не рассуждай так смело о вещах, которых не знаешь!
— Я, может быть, получше тебя знаю их, — сказал ребенок, скорчив гримасу, — тебя, которая еще не вышла замуж, несмотря на свои зрелые года и удивительную красоту.
Служанка выплеснула содержимое флакона в лицо подростку, но тот закрылся серебряным зеркалом, которое он чистил, чтобы сделать его прозрачнее, и духи пролились на пол. Слуга высунул голову, когда миновала опасность.
— Хочешь, я на тебе женюсь? — сказал он. — Ты прибавишь к моим годам твои, и вместе мы составим молодую парочку!
Служанка в гневе повысила голос.
— Замолчишь ли ты, наконец? — сказал другой слуга, грозя ей кулаком.
— Но невозможно же слушать этого молодого негодяя, не приходя в ярость и не краснея!
— Красней, сколько тебе угодно, — сказал подросток, — это не производит шума.
— Ну, замолчи же, Лоо! — сказал лакей.
Лоо пожал плечами и надулся, потом беспечно принялся тереть зеркало.
В эту минуту в комнату вошел человек.
— Мне нужно говорить с Ивакурой, принцем Нагато, — сказал он громко.
Все слуги замахали руками на вновь прибывшего, чтобы водворить тишину. Лоо бросился к нему и приложил к его губам тряпку, которой вытирал зеркало; но человек резко оттолкнул его.
— Что все это значит? — сказал он. — С ума вы сошли, что ли? Я хочу говорить с господином, которому вы служите, с известным даймио, который царит над провинцией Нагато. Предупредите его и перестаньте дурачиться.
— Он спит, — прошептал слуга.
— Его нельзя будить, — сказал другой.
— Он ужасно устал, — сказал Лоо, приложив палец к губам.
— Несмотря на свою усталость, он будет рад меня видеть, — сказал незнакомец.
— Нам приказано разбудить его только за несколько минут до часа, когда начнется совет, — сказала служанка.
— Я ни за что не возьмусь разбудить его, — сказал Лоо, приблизив губы к его уху.
— И я тоже, — сказала старуха.
— Я пойду сам, если хотите, — сказал посланный. — К тому же час совета приближается: я только что видел, как принц Арима направлялся в залу Тысячи Циновок.
— Принц Д'Арима! — вскричал Лоо. — Он, который всегда опаздывает!
— Увы! — сказала служанка. — Успеем ли мы одеть нашего господина?
Лоо раздвинул перегородку и открыл узкий проход; потом он тихо вошел в комнату Нагато.
В этой комнате было свежо, и тонкий запах камфары и мускуса наполнял воздух.
— Господин, господин! — говорил вполголоса Лоо. — Пора, и потом там посланный.
— Посланный! — вскричал Нагато, поднимаясь на локти. — Какой он с виду?
— Он одет, как самурай: за кушаком у него сабли.
— Скорей впустите его! — сказал принц дрожащим голосом.
Лоо побежал позвать посланного, который распростерся на пороге комнаты.
— Подойди! — сказал Нагато.
Но так как посланный не мог двигаться в этой темноте, то Лоо отодвинул одну половинку ширмы. Полоса света ворвалась в комнату. Она осветила тонкую ткань циновки, разостланной на полу, и озарила на стене серебристого аиста с изогнутой шеей и распущенными крыльями.
Посланный приблизился к принцу и протянул ему тонкий сверток бумаги, закрытый шелковым лоскутком, потом вышел из комнаты, пятясь задом.
Нагато быстро развернул бумагу и прочел следующее:
«Ты пришел, знаменитый, я это знаю. Но к чему это безумие и эта тайна? Я не могу понять твоих поступков. Я получила серьезный выговор от моей государыни из-за тебя. Ты знаешь: я шла по саду, провожая ее до дворца, как вдруг увидела, что ты прислонился к дереву. Я не могла сдержать крик, и она обернулась и посмотрела по направлению моего взгляда.
— А! — сказала она. — Так это ты из-за Нагато так вскрикиваешь? Разве ты не могла, по крайней мере, удержаться и не делать меня свидетельницей твоего бесстыдства?
Потом она несколько раз оглядывалась на тебя. Гнев, сверкавший в ее глазах, наводил на меня страх. Я не посмею показаться ей завтра на глаза и отправляю к тебе это послание, чтоб упросить не возобновлять этих странных появлений, так как они влекут за собой гибельные для меня последствия. Увы! Разве ты не знаешь, что я люблю тебя? И нужно ли тебе это говорить? — я стану твоей женой, когда ты захочешь… Но тебе нравится обожать меня, как богиню пагоды Тридцати трех тысяч трех сотен тридцати трех. Если б ты много раз не рисковал своей жизнью только для того, чтобы увидеть меня, я подумала бы, что ты шутишь надо мной. Умоляю тебя, не подвергай меня больше подобным выговорам, и не забывай, что я готова признать тебя моим господином, и что мое самое пламенное желание — жить подле тебя».
Нагато улыбнулся и медленно свернул послание. Он устремил взор на светлую полосу, которая падала из окна на пол, и глубоко задумался.
Молодой Лоо был сильно разочарован: он пробовал было читать через плечо своего господина, но послание было написано китайскими буквами, а он не знал этого языка. Он довольно хорошо понимал катакану, и даже был отчасти знаком с гираа-каной[2], но китайского письма он, к несчастью, не знал. Чтобы скрыть свою досаду, он подошел к окну и, приподняв один край шторы, посмотрел на улицу.
— А! — воскликнул он. — Принц Сатсума и принц Аки прибыли вместе; люди их свиты бросают друг на друга косые взгляды. А! Сатсума идет впереди. О! Вот и правитель идет по аллее; он смотрит сюда и смеется, видя, что свита принца Нагато стоит еще у дверей. Он еще не так засмеялся бы, если бы знал, что туалет моего господина еще не начинался.
— Пусть смеется, Лоо, а ты подойди сюда, — сказал принц, и, отвязав от пояса кисть и сверток бумаги, он написал наскоро несколько слов. — Беги к царю и отдай ему эту бумагу.
Лоо пустился со всех ног, с удовольствием опрокидывая всех, кто попадался ему на пути.
— А теперь, — сказал Ивакура, — одевайте меня живей.
Слуги засуетились, и скоро принц уже надел свои широкие панталоны, которые волочились по земле, так что казалось, будто их обладатель идет на коленях; потом ему надели пышное парадное пальто, отягченное вышитыми на рукавах знаками отличия. Знаки Нагато состояли из черной полосы над тремя шарами, которые составляли пирамиду.
