— Что мерзко, Мисс… Мисс…
— Хилферти, — сказала она. — Кендра Хилферти.
— Кендра, что-то не так с твоей партой?
— Что-то не так с этим миром, — она встала так, словно толкала речь. — Что-то совсем не так, если в двадцать первом веке до сих пор сохранились такого типа пародии на элиту. — Она показала свой листок. Народ засмеялся.
— Это список кандидатов выпускных танцев, — помог Трей, — чтобы выбрать королевскую пару.
— Вот именно, — сказала девчонка. — Кто эти люди? Почему они должны считаться королевской парой? На основании… чего? Люди в этом списке были выбраны по одной только причине — физическая красота.
— Отличная причина для меня, — сказал я Трею, не слишком мягко. Я поднялся. — Это британский стандарт. Все голосуют, и вот те, кого все выбрали. Это демократия.
Вокруг меня несколько человек подняли большие пальцы, кто-то поддакивал или восклицал, особенно Анна или Ханна. Но я заметил, что многие, в основном некрасивые, молчали.
Девчонка сделала несколько шагов в мою сторону.
— Они овцы, следующие за стадом. Они голосуют за так называемых популярных людей, потому что это просто. Красивая внешность, светлые волосы, голубые глаза, — она смотрела на меня, — это всегда просто распознать. Но если кто-то храбрый, сильный, умный, это сложнее увидеть.
Она взбесила меня, и я набросился на нее. — Если кто-то настолько умный, он может сообразить, как сделать так, чтобы выглядеть лучше. Ты можешь похудеть, сделать пластическую операцию, даже сделать чистку лица и отбелить зубы. — Я подчеркнул «ты» в предложении так, чтобы она знала, что я имею в виду её, а не просто какой-то собирательный образ. — Мой папа работает в новостях. Он говорит, что люди не должны смотреть на уродов.
— Так вот, что ты думаешь? — Она подняла темные брови. — Что, все мы должны переделать себя так, чтобы бы быть такими, какими ты хочешь нас видеть, Кайл Кинсгбери?
Я вздрогнул от своего имени. Я был уверен, что никогда не видел ее раньше. Но она, конечно, меня знала. Все знали. Возможно, была безответно влюблена в меня.
— Да, — сказал я. — Да. Это то, что я думаю. Это то, что я знаю.
Она подошла ко мне. Ее глаза были светло-зелеными, а нос длинным, с опущенным кончиком.
— Тогда тебе лучше надеяться, что ты никогда не станешь уродливым, Кайл. Ты уродлив сейчас, внутри, там, где это важнее всего, и если ты когда-нибудь потеряешь свою привлекательность, бьюсь об заклад, ты не будешь достаточно умным или сильным, чтобы вернуть её назад. Кайл Кингсбери, ты — чудовище.
Чудовище. Слово из другого времени и места. Это заставило меня подумать о сказках, и я почувствовал странное покалывание, как будто волосы на моих руках охватило огнем от ее глаз. Я отмахнулся.
— Эта тёлка в черном на английском была странной, — сказал я Трею, когда мы переодевались на физкультуру.
— Да, она и правда тебя напугала, — согласился он.
— Я десять лет смотрел на твоё уродливое лицо, меня ничем не напугаешь.
— Ага, конечно, так ты не поэтому так взбешен с тех пор, как мы ушли с английского?
— Нет. — Но это была правда. Когда эта девчонка сказала, что мне лучше никогда не становиться уродливым, когда она последний раз на меня посмотрела, показалось, что она знает всё обо мне, как, например, я плакал, когда мама уходила, потому что думал, что больше не увижу её (что оказалось не далеко от истины). Но это было глупо. Она ничего не знала.
— Как скажешь, — сказал Трей.
— Ладно, это было ужасно, — согласился я. — Ужасно, что такие люди вообще существуют.
— И, приходя в эту по идее элитную школу, вносят разруху.
— Да. Кто-то должен с ней что-то сделать.
Я действительно верил в это. Я пытался вести себя так, будто это не важно, быть выбранным принцем и все-такое, но это вроде как было важно. Сегодня должен был быть отличный день, но эта ведьма разрушила его.
Да, именно так я думал о ней — ведьма. Обычно, я использую другое слово, подходящее для собаки женского рода. Но что-то в этой девушке, как она смотрела на меня своими сумасшедшими глазами зелёного цвета, какого я никогда раньше не видел, заставляло меня думать — ведьма. Это слово полностью описывало ее.
Позже, в спортивном зале, я снова увидел ведьму. Мы бежали по беговой дорожке, но она — нет. Она не переоделась и была в той же черной одежде, как раньше. Она сидела на скамейке под окном. Небо над ней было темным. Собирался дождь.
— Кто-то должен преподать ей урок. — Я вспомнил ее слова: «Ты уродлив сейчас, внутри, где это важнее всего… ты — чудовище». Это полное дерьмо. — Она ничем не отличается от любого другого. Если бы она могла тусоваться в нашей компании, она бы согласилась. Любой бы согласился.
И в следующую секунду я знал, что нужно делать.
Я ускорил шаг. Мы должны были сделать пять кругов по треку, и обычно я это делал не спеша, потому что, как только ты заканчивал, тренер заставлял делать что-то еще. По стандартной программе мне приходилось заниматься физкультурой, хотя я состоял в двух школьных командах. Но я знал, что тренер тоже так думал, так что обычно я мог не ходить. Если ты смотришь на тренера правильным почтительным взглядом, типа того, который заставил его запомнить суммы на чеках отца для атлетической благотворительной ассоциации, чтобы возместить моё отсутствие — ты выходишь сухим из воды.
Даже в медленном темпе, я закончил на полкруга быстрее следующего за мной, и направился к скамейке, где сидела ведьма, разглядывая что-то у себя на коленях.
— Кингсбери! — Закричал тренер. — Если ты закончил, можешь браться за баскетбол.
— Хорошо, тренер, — ответил я и сделал вид, что иду к площадке, но тут же поморщился. — Ой, у меня судорога. Может лучше заняться растяжкой? Не хотелось бы получить травму.
А теперь смотрим почтительно.
— Ладно, вперед! — Тренер засмеялся. — В любом случае, ты на милю впереди остальных.
Сработало.
— Вы лучший, тренер!
Он рассмеялся.
Я хромал, пока он не отвернулся, а потом спокойно дошел до скамьи, где сидела ведьма. Я начал растягиваться.
— Ты действительно хорошо манипулируешь взрослыми, не так ли? — сказала она.
— В этом я великолепен, — я улыбнулся ей. — Эй. — Я увидел предмет на ее коленях. Это было зеркало, одно из таких старомодных, с ручкой, как в сказке про Белоснежку. Когда она увидела, что я смотрю на него, она быстро засунула его в рюкзак.
— Для чего это зеркало? — спросил я, подумав, что странно, когда уродливые телки носят с собой большие зеркала. Странно для всех, на самом деле.
Она проигнорировала вопрос: — Как нога?
— Что? — Я остановился посреди растяжки. — А, с ней все в порядке. Нормально. Вообще-то, я подошел поговорить с тобой.
