Кэмпбелл больно схватил ее за руку и потащил к себе. Слава богу, они занимали раздельные комнаты. Джэнет очень хорошо знала, что он приводит по ночам женщин, чему она только радовалась: значит, этой ночью он не войдет в ее спальню. Джэнет в совершенстве овладела искусством избегать мужа и делала все, чтобы дети тоже не слишком часто попадались ему на глаза. Но сегодня они неосторожно выскочили из-за двери, желая узнать, состоится ли намеченный на завтра пикник.
Аласдэр швырнул Джэнет на кровать.
— Больше ты никогда не станешь мне перечить! — И он взмахнул хлыстом. — Забыла свое место, якобитская шлюха?
Кровь застыла в жилах Джэнет. Последний год был омрачен трагическими событиями в Горной Шотландии. После битвы при Куллодене все католики-якобиты подверглись жестоким гонениям. Брат Джэнет погиб, сражаясь на стороне принца Чарли, а все земли отца были конфискованы, хотя он до последнего дня пытался их отстоять. После его смерти Джэнет осталась совсем одна. Никто в целом мире больше не мог служить ей защитой и опорой. Никто ее не любил, кроме трех маленьких падчериц — пяти, шести и семи лет.
И еще она черпала утешение в памяти об одном прекрасном, лучезарном вечере. Даже сейчас Джэнет упрямо цеплялась за это воспоминание…
Муж разорвал на ней платье, и его хлыст заходил по ее плечам, груди и спине. А потом Аласдэр скинул одежду и набросился на Джэнет — нелюбящий, грубый, безразличный к тому, что свежие рубцы на ее теле кровоточат.
Муж насиловал ее, а она пыталась думать о своем. Что ей делать? Бежать? Но куда она денется с четырьмя детьми, старшей из которых нет еще и восьми? Сможет ли она заботиться о них как следует, кормить, одевать? Конечно, она может бежать в одиночку, но что тогда будет с детьми? Кроме того, Аласдэр ни за что не отдаст ей сына. Он бы прочесал все графство в поисках наследника. Девочки для него ничего не значат — они ведь только девочки и потому бесполезны. Но сын! Он хочет, чтобы мальчик стал его подобием, во всем бы следовал по его стопам.
«А вот это только через мой труп! — подумала Джэ-нет. — Или — его…»
Аласдэр встал с постели и, сощурившись, взглянул на жену.
— Ты, моя любезная, еще не научилась покоряться своему господину. Интересно, сколько раз мне придется учить тебя, глупая баба, прежде чем ты усвоишь этот урок?
В ответ она успела только бросить на него яростный взгляд, потому что в дверь постучали. Аласдэр открыл, ничуть не смущаясь тем, что Джэнет, растерзанная, лежит на его постели. В комнату вошел его лакей Макнайт с подносом в руках. На подносе стояла бутылка виски. При виде лакея Джэнет поспешно стянула на себе разорванное платье, а Макнайт выпучил глаза.
— Немного ее проучил, — усмехнулся Аласдэр. — Следуй моему примеру, если когда-нибудь сделаешь такую же глупость и женишься.
Еще два года назад Джэнет научилась не плакать после подобных сцен. Не заплакала она и сейчас, но, когда слуга ушел, сказала:
— Кто-нибудь когда-нибудь тебя прикончит.
— Это угроза, моя милая?
— Нет, просто предупреждение. Если ты хоть пальцем тронешь опять детей…
— И трону, если захочу! Дети мои, а ты не вмешивайся не в свое дело. Кстати, сегодня изволь явиться к ужину. Я жду гостей.
Аласдэр вышел, а Джэнет еще немного помедлила. Все тело ныло от побоев и грубого насилия, но она твердо решила, что плакать не станет. Слезы только доставили бы ему удовольствие и укрепили в сознании своей власти. Преодолевая боль, она встала, переоделась и пошла к детям. Девочки испуганно забились в уголок, сын громко плакал. Через силу улыбнувшись, Джэнет сказала, что пикник обязательно состоится, и взяла сына на руки, пытаясь успокоить. Когда Колин затих, она уложила его в постельку и отвела девочек в спальню, смежную с детской. Там она помогла им переодеться в ночные рубашки, а потом рассказала сказку и спела колыбельную.
Потом Джэнет долго сидела около сына, глядя, как он спит. Через год он тоже станет бояться отца. Она серьезно опасалась, что в приступе ярости Аласдэр покалечит кого-нибудь из детей — как это было со щенком, однажды подвернувшимся ему под ноги. Она вылечила щенка и нашла ему добрых хозяев, но больше не разрешала детям заводить домашних животных.
Джэнет с трудом сглотнула комок в горле… и подумала о Ниле Форбсе. С ним бы ее жизнь была совсем другой — по крайней мере, так она думала когда-то. Но ведь тогда ей было всего девятнадцать и она верила, что на свете существует любовь. Она поверила тогда его нежности, его неумелым поцелуям, его обещаниям. Она была готова всем пожертвовать для Нила, и разочарование в любви было таким горьким, таким болезненным…
Нил тогда был беден и не мог удовлетвориться ее скромным приданым. Теперь он один из богатейших людей в Шотландии. После смерти двоюродного брата, убитого знаменитым Черным Валетом, Нил унаследовал титул маркиза Брэмура. Он увеличил свои земельные владения и, говорят, пользовался доверием самого герцога Камберленда — палача ее страны. Но о ней он совсем позабыл. Правда, Нил так и не женился. Джэнет слышала, что его хотели сосватать с ее младшей золовкой, но Брэмур резко пресек эти поползновения. Наверное, рассчитывает на более выгодный брак… Что ж, в Шотландии он теперь может выбирать любую невесту. Он ведь не только богат, но и очень красив. Джэнет часто вспоминала, какой он был высокий, вспоминала его черные как вороново крыло кудри, которые она любила наматывать себе на пальцы, его темные, смотрящие прямо в душу глаза…
Джэнет встряхнула головой, чтобы отогнать воспоминания. Теперь, очевидно, он стал таким же, как ее муж. И очень досадно, что Нил Форбс до сих пор ей снится!
Чувство одиночества вдруг пронзило душу Нила, словно острый нож, которым разрезали мясо на свадебном пиру. Нил стоял в уголке и смотрел, как веселятся гости. Один из его арендаторов танцевал со своей новобрачной, флейтист наигрывал веселую песенку, пиво лилось рекой.
Надо уезжать. Его присутствие не слишком-то располагает к веселью. Да, все его уважают, но не очень любят — наверное, потому, что он чересчур давно одинок.
Нил не помнил, когда в последний раз веселился в приятной компании, и не очень-то о том сожалел. Но недавно он убедился, какие глубокие дружеские чувства вызывал его кузен Рори, как люди были ему преданы, и испытал нечто похожее на зависть. Да, Рори чувствовал бы себя здесь среди своих, а не как незваный гость на чужом пиру. Впрочем, Нил всю жизнь ощущал себя таким непрошеным и ненужным, и это ощущение не исчезло даже сейчас, хотя теперь он маркиз Брэмур.
Надо сказать, маркизом он всегда хотел стать и даже считал, что титул принадлежит ему по праву. Он любил свою землю и населяющих ее людей куда больше, чем их любил Рори. С тех самых пор, как распространились слухи о его смерти и Нил чуть было не поверил им, он стремился неукоснительно следовать прямым и достойным путем, наполнить жизнь смыслом. И ему это удалось.
Он старался относиться к своим арендаторам со всей справедливостью, помогал им удержаться на земле, а не сгонял их с наделов, как другие лендлорды. После битвы при Куллодене система клановых отношений рухнула, и конфискация земель стала обычным делом. Нилу приходилось платить большие налоги в королевскую казну, чтобы сохранить свои угодья. Как большинство лендлордов, он отвел значительную часть земель под пастбища, но при этом старался никого не увольнять.
