Маргарет поняла, исходя из опыта их совместной жизни, что Генри лжет, дабы избавить ее от чего-то неприятного.
На вопрос, почему они обратились именно к доктору Браун, любой из больных ответил бы, что их подкупала ее уверенность в своих силах и они чувствовали себя лучше, даже если их ждали плохие новости. Поскольку знали, что отныне болезнь находится под контролем. Что же касается Маргарет, она гордилась своим умением по мельчайшим деталям диагностировать не только физическое, но и эмоциональное состояние больного. В этом ей безошибочно помогала интуиция. Вот и теперь, когда Стэнли повез их на троллейбусе к площади Джирарделли, Маргарет поняла, что ее сын хочет переговорить с отцом наедине. Площадь Джирарделли предоставляла такую возможность. Маргарет полагала бесцельное хождение по магазинам хорошим отдыхом, а витрины так и манили к себе.
— Если вы не возражаете, я пробегусь по магазинам, — она повернулась к мужу и сыну.
— Конечно, мама, — поддакнул Стэнли. — А мы с папой можем выпить пива.
И Маргарет зашагала к манящим витринам, а отец и сын уселись за столик уличного кафе, укрытый от прямых солнечных лучей большим зонтиком.
— Я вернусь через двадцать минут, — обернувшись, крикнула она, вызвав удивленные взгляды прохожих.
— Можешь не торопиться, — ответил Генри, но она уже не слышала его. И Генри, такова уж была его натура, подумал, а что произойдет, если Маргарет не вернется. Разумеется, ее будут искать, но из года в год сотни людей исчезают бесследно.
— Твоя мать, — повернулся он к Стэнли, — обожает ходить по магазинам.
— А ты ничуть не меньше обожаешь свою работу.
— Нет-нет, — покачал головой Генри. — Работа — необходимость, а тут другое. Нынешними походами в магазин она отыгрывается за прошлое.
— Потому что дед был беден?
— Именно так. Она говорит, что любит даже просто смотреть на витрины, так как она знает, что может купить любую понравившуюся ей вещь.
— Я рад, что вы любите друг друга, — улыбнулся Стэнли.
— Почему ты так решил?
— Это видно. Пап, как хорошо, что вы приехали вместе.
Мой сын, отметил Генри, превращается к красивого парня. Лицом он больше похож на Маргарет, но одного взгляда достаточно, чтобы понять, что это его сын. Интересно, откуда взялся рыжеватый оттенок волос? От матери Маргарет? Или калифорнийского солнца?
— Здесь, однако, неплохо. И я рад, что ты о нас заботишься.
— Я хотел вас встретить.
— Я имел в виду теннисный корт.
— De nada,[4]— ответил Стэнли.
— Ты набираешься тут испанских слов?
— Главным образом, по книгам Хемингуэя. Ты читал Хемингуэя?
Генри так и подмывало сказать: до того, как ты родился.
Но он выдержал паузу, с тем чтобы дать возможность Стэнли собраться с мыслями и выложить то, что накопилось у него на душе.
— Пап, — наконец решился он, — я влип.
— О чем ты?
— О девушке.
— У тебя появилась подружка? Хорошо.
— Друзей у меня много, ребята, с которыми я общаюсь, девушки, с которыми вижусь. Но тут иное.
— Не так, как с Марджори… фамилии не помню?
— Нет. И не так, как с кем-то еще.
— Расскажи мне о ней.
— Я познакомился с ней в очереди на подачу документов в приемную комиссию. Она стояла передо мной, и я задал ей какой-то глупый вопрос.
— Какой вопрос?
— Сам вопрос я забыл, но помню, когда она обернулась, я аж обомлел, такая она была красивая, и сказала: «Это глупый вопрос».
Генри не мог не рассмеяться.
— Папа, я вижусь с ней каждый день.
— Надеюсь, это не слишком сильно мешает твоей учебе?
— И да, и нет. Когда ее со мной нет, я о ней думаю. Ты меня понимаешь?
— А у нее есть имя?
— Да, конечно. Кэти. Но все зовут ее Кэти Браун.
— Вот это совпадение!
— Нет, нет, фамилия у нее другая, но ее так зовут. Видишь ли, здесь такая традиция. Если девушка постоянно встречается с парнем, ее называют по его фамилии. Обычно девушки страшно злятся.
— Могу себе представить.
— Для того их так и зовут. Но Кэти особо не возражает.
— Надеюсь, ты не торопишь события.
— Что ты имеешь в виду?
— К примеру, не женился, не предупредив нас? Мама…
— Нет, нет, папа, это всего лишь университетская традиция. Подожди, пока вы встретитесь с ней. Она занимается балетом, ей нравится та же музыка, что и мне, нам хорошо вместе. Папа, у меня беда.
Аборт, подумал Генри.
— Тебе нужны деньги?
Стэнли печально кивнул.
— В некотором роде.
— И сколько, в некотором роде, тебе нужно?
— Шестьдесят баксов. Пожалуйста.
— Ото ужасно.
— Ну чего ты сердишься.
— Я не сержусь. Но скажи мне, на что может она рассчитывать за шестьдесят долларов? Она должна лечь в лучшую клинику, к лучшему врачу. Ты…
Его остановил смех Стэнли.
— Нет, папа, речь не о том. Понимаешь, я покупаю ей подарки, разные безделушки. Обычно она отказывается от них, но я не могу их не покупать, даже если у меня нет денег. Потом я вожу ее в разные рестораны. Это как безумие, я ничего не могу с собой поделать.
Первая любовь, подумал Генри, вспоминая молодость.
— Я занял шестьдесят долларов у двух ребят и должен их вернуть. А мне бы лучше быть в долгу у тебя. Обещаю отдать из летних заработков.
— А что ты делаешь?
— Пишу расписку на салфетке.
— Без этого можно и обойтись.
— На случай, если я забуду.
— Я бы предпочел, чтобы ты помнил.
Генри достал из бумажника три купюры по двадцать долларов, сложил их вдвое, передал сыну.
— Спасибо, папа.
— Я знаю, какой бесшабашной может быть любовь. И какой дорогой. Я лишь прошу тебя, не спеши со свадьбой, хорошенько все не обдумав.
— Не так уж много людей женятся сразу. — Стэнли убрал деньги в кошелек, засунул его в задний карман джинсов.
— Мы повидаемся с Кэти?
— Утром во вторник у нее занятия, но у меня есть идея. Ты в хорошем настроении?
— В хорошем, — то были ритуальные в семье фразы.
— Мы давно говорили о поездке в Лос-Анджелес. Кэти родом оттуда. Мы могли бы вылететь в пятницу, после занятий. Для студентов здесь льготный тариф, так что билеты стоят очень дешево. Мы могли бы вместе погулять, она там все знает, потом я познакомился бы с ее родителями, и все такое. Единственное, что мне нужно…
