Книга Покрывало вдовы - Сергей Саканский

В хирургическом отделении Ливадийской больницы Жарова заставили надеть бахилы. Он глянул на проходе в высокое зеркало вестибюля, удостоверившись, что выглядит идиотом с большими синими ступнями. В палате содержались трое: Вера, жена Куроедова, с каменной ногой на растяжке, девочка с гипсом-воротником и старушка с обеими перевязанными руками.

На тумбочке, в простой стеклянной банке стоял скромный букет мелких разноцветных астр, вестимо, от мужа. Жарову стало стыдно за голландские розы, которые он притащил незнакомой женщине. В качестве приложения он подарил ей номер «Крымского криминального курьера», конечно же, не тот, где была напечатана статья ее мужа, преодолев соблазн подвергнуть пострадавшую такому испытанию. Газета служила средством знакомства, не более.

— Огромное вам спасибо за цветы, — сказала Вера. — Я как раз очень розы люблю. Потому что они с шипами, не дадут себя в обиду. Правда, не знаю, чем моя история интересна для вашей газеты.

— Вы про меня напишите, — подала голос старушка. — Я обеими руками в горячий борщ угодила.

— И про меня! — воскликнула девочка. — Я на велосипеде хотела с каменной лестницы съехать, из Массандры на автовокзал. Четыреста ступенек!

— Про всех напишу, — с легкостью заверил их Жаров. — И про лестницу. И про борщ.

Девочка вернулась к своему занятию: с плеером на ушах она кормила старушку из ложечки, отмороженно кивая в такт неслышной музыке. Жаров обратился к потерпевшей:

— А вы, Вера, значит, точно уверены, что в машине был один человек?

— Один, — женщина помедлила, замявшись. — Только вот… Вы скажете, что я сошла с ума.

— То есть? — «искренне» удивился Жаров.

— Я не говорила это милиции, не хватало еще, чтобы меня в психи записали да в другую больницу перевели.

Жаров вопросительно посмотрел на собеседницу. Так сказала:

— Он не был человеком.

Жаров вздрогнул. Девочка уронила ложку. Старушка попыталась перекреститься культяпкой.

— Я не совсем понимаю. За рулем было какое-то животное?

— Это было чудовище. Что-то вроде оборотня. То ли волк, то ли пес. Оно сидело за рулем. И смотрело на меня.

Жаров ясно представил себе то, что сказала Вера и позже, по пути в управление, невольно присматривался к лицам водителей…

Выслушав его рассказ, Пилипенко достал из пачки сигарету, вставил ее в рот, закурил, затянулся, затем выплюнул сигарету, поймал ее на лету, сломал и швырнул в пепельницу. Там было уже полно таких же сломанных окурков.

— Никаких оборотней нет, — сказал он. — Ясно, как день: галлюцинация женщины, которую ударило бампером этого старого «Ауди».

Жаров сидел напротив следователя и явно смаковал свою длинную сигарилью.

— И не курил бы ты при мне, — добавил следователь. — Ведь бросает же человек.

— Ну и что? Это ж ты бросаешь, а не я. А насчет оборотня я бы не рубил так сразу.

Пилипенко замолчал, задумавшись. Жаров погасил свою коричневую сигарилью в пепельнице, среди длинных, белых, недокуренных сигарет следователя.

— Может быть, ты и прав, — сказал Пилипенко. — Если это оборотень, то жертва знала своего недоделанного убийцу.

— Ты это серьезно? Вот так, взял и сразу поверил в оборотней?

— Почему бы и нет?

Голос его звучал хитро, притворно.

— Да ну тебя, — обиженно сказал Жаров. — Дело ж серьезное.

— Серьезней некуда. Поскольку угонщиков или угонщика не нашли, то эту машину мог использовать кто угодно. Хоть оборотень, хоть сам Куроедов. Поговорил бы ты с ним, а? Как редактор с автором.

— Это резонно, — согласился Жаров. — Ты только намекни эдак: где мне его искать. Его статья ведь по электронной почте пришла.

— Твой талантливый внештатник трудится барменом в ресторане отеля «Маврикий». Там, в подвале, он и вкалывает, — сказал следователь, который, оказывается, уже навел справки.