Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
* * *
Уже не помню, как я оказалась в детском доме – кто меня туда привел, как оформили. Этот отрезок стерся из памяти. В дальнейшем психолог сказал, что из-за потрясения некоторые воспоминания могут стираться. Это защитное свойство человеческой психики.
У нас не было родственников, кто мог бы оформить надо мной опеку, поэтому меня распределили в детский дом.
В детдоме все было по-другому. Я резко оказалась в новом обществе со своими правилами, которых раньше не знала, и первое время не могла к ним привыкнуть.
Здесь все было общим – общая спальня, общая столовая, общая детская. Было много детей и незнакомых женщин, которые назывались воспитателями и которых я должна была называть по имени и отчеству. Если раньше я жила в обычном доме номер десять, то теперь – в детдоме в группе номер два.
Я не могла понять, почему нахожусь здесь, среди чужих детей, а не у себя дома с родителями? Почему я среди незнакомых комнат? Почему я сплю в спальне, где спят много детей? Почему хожу есть в столовую, где стоит множество столиков? Почему за мной не приходят мама и папа?
Первое время нахождения в детдоме я постоянно плакала.
Во-первых, от досады – задиристая девчонка Алина Конькова сразу же дала мне прозвище Ракета, потому что моя фамилия Ракитина, и это прозвище прицепилось на всю жизнь. Я не могла взять в толк, зачем называть меня Ракетой, если мое имя Валя? Но со временем привыкла.
Во-вторых, плакала потому, что сначала мне казалось, что меня просто перевели в новый детский сад, и каждый день я с надеждой ждала, что наступит вечер и мама меня заберет. Но мама не приходила. Она не придет ни сегодня, ни завтра… Никогда.
В детдоме все дети разные, но у всех есть общая мечта. Каждый ребенок мечтает об одном – чтобы открылась дверь и в комнату вошли люди, которые его заберут и станут родителями.
Больше всего нас раздражало поведение некоторых детей, которых мы видели за пределами детского дома.
Однажды мы с детдомовскими гуляли на улице и увидели девочку лет десяти, которая шла со своими папой и мамой. Девочка вся пылала гневом. Она держала в руках мобильный телефон и яростно кричала:
– Что вы мне подарили?! Вы же обещали, что купите сенсорный, а купили с кнопками! Вы меня обманули! Заберите его обратно! Он мне не нужен! У всех нормальные родители, а у меня!..
Родители беспомощно посмотрели друг на друга. Мама попыталась обнять девочку, но та ее грубо оттолкнула:
– Не надо меня обнимать!
Мама сказала:
– Оля, ну прости, на сенсорный у нас не хватило денег…
– Да лучше бы вообще ничего не покупали, чем это! Вы вечно все делаете не так! Да вы просто меня не любите! Если бы любили, дарили бы нормальные подарки!
Родители виновато, как нашкодившие дети, оправдывались перед своей десятилетней дочкой. Семья прошла мимо, а мы еще долго смотрели им вслед.
Эта девочка не понимала, что самый большой подарок в жизни уже имеет. И этот подарок – ее родители. Родители, которые могут ее обнять. Которые хотели ее обнять, а она их оттолкнула. Самое большое счастье – это говорить кому-то «мама» и «папа». Счастье человека заключается всего лишь в возможности произнесения этих двух слов, а вовсе не в модных мобильных телефонах…
Прошел год с тех пор, как я оказалась в детдоме. Снова наступила зима. Мне было уже шесть лет.
Весь день мы с ребятами играли в снежки, катались с горки, смеялись, веселились, глядели на красные щеки друг друга… Обедали, ужинали, смотрели телевизор… Но за окном стемнело, и пришла пора ложиться спать. Каждую ночь я ждала, чтобы скорее наступило утро. Днем в детдоме шумно, постоянно чем-то занимаешься, а ночью шум стихает, все засыпают, и ты остаешься один на один со своими мыслями. Если днем еще хоть как-то можно отвлечься и чем-то себя занять, то ночью от самой себя никуда не деться.
В детдоме было несколько спален. В моей спальне стояло пять кроватей. Если можно так выразиться, эта спальня была одной из самых престижных. Потому что тут были хорошо заклеены окна и из них не дуло. А во многих других спальнях были старые окна, и из них дуло настолько, что даже слегка покачивались занавески.
В ту ночь мне не спалось. А остальные ребята уже спали. Вокруг слышалось многоголосое сопение.
Я обнимала своего Малыша с глазом-пуговицей и смотрела в одну точку. Притронулась к черной пуговице, которую год назад пришила мама, и заплакала. К этой пуговице прикасалась мамина рука. Кажется, пуговица все еще хранила ее тепло… Год назад я плакала, потому что Рыжик отгрыз глаз Малыша, а теперь я была благодарна Рыжику, что есть эта пуговица, которую мама держала в своих руках… Я думала о маме, думала о папе, думала о Рыжике. Я не знала, что с Рыжиком, где он находится, жив он или нет… Кто теперь его кормит, кто гладит? Помнит ли он меня? Помнит ли он, как мы сидели на подоконнике и смотрели, как папа несет елку?..
Дом, в котором мы жили с родителями, был съемным. Наверное, в него уже давно въехала другая семья, и теперь Рыжик живет с ними, а меня забыл…
Медведь Малыш был мне словно родным, ведь он тоже помнил то время, когда у нас была счастливая семья.
Внезапно я услышала за дверью шаги. Потом голоса воспитателей:
– Ого! Целых три ящика! Вот спасибо волонтерам! Дети завтра поедят!
До самого утра я мучилась в предположениях, что подарили нам волонтеры. Это что-то из еды. Конфеты? А может, молочный шоколад? Я так его люблю!
Утром на завтраке раздали мандарины.
Все принялись с радостью очищать шкурки. Я вдохнула упоительный цитрусовый аромат, который разлился по столовой. Но вместо того, чтобы обрадоваться, я расплакалась. Аромат мандарин навеял воспоминание, как прошлой зимой Зайчик приносил мандарины. Мы с родителями ходили в коридор и находили на стуле эти мандарины… А сейчас я сижу не у себя дома, а в столовой детского дома.
Почему-то именно в этот момент я четко поняла, что больше не увижу родителей и моя жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.
Кроме игрушечного медведя существование скрашивало кое-что еще. В нашей спальне были поклеены фотообои размером со стену. И вот на всю стену были изображены невероятно красивые горы на фоне синего неба. Одни горы устремлялись вершинами в белые облака, а другие были поменьше и напоминали маленькие грибочки, выросшие вокруг больших грибов. Посреди гор расстилалась долина с ярко-зеленой травой, вся усыпанная белыми и синими полевыми цветами. По долине протекала извилистая голубая река, которая впадала в овальное озеро. Создавалось впечатление, что долина – это дно чаши, а высокие горы – это ее стены. Где-то вдалеке в долине можно было разглядеть крохотную деревушку. Из труб на крышах домов шли тоненькие струйки дыма.
Горы приводили в восторг и манили к себе. На протяжении многих лет я смотрела на эти фотообои и мечтала когда-нибудь увидеть подобную красоту вживую. Чтобы не смешить людей, когда меня никто не видел, я часто вплотную подходила к стене и представляла, будто стою не на полу спальни, а на вершине горы. Расправляла руки, как птица расправляет крылья, и парила над долиной…
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
