Сергей Ильич танцевать не умел и занимался патефоном. Зато его холостые братья — инженер-строитель Борис и учившийся в одном институте с Инной Илья отлично танцевали. Илья, очень похожий на старшего брата, энергично ухаживал за подругой невестки — миниатюрной Беллой. Закончив курсы английского, они вместе работали переводчицами у британских инженеров, строивших в Москве шарикоподшипниковый завод. Широкоплечий Борис танцевал со своей девушкой, худенькой и застенчивой Ирой, на которой собирался вскоре жениться.
Очень любившие танцевать сестры обзавелись постоянными кавалерами. Партнером у Анны Михеевны был смуглый Мамед, а у Инны — кудрявый богатырь Горбак. Николай Петрович, недавно разошедшийся с женой, был «вольным казаком».
Когда устроили перерыв и сестры принялись убирать со стола, чтобы подать гостям чай, Горбак и Рузаев присели на диван передохнуть, и Мамед, стараясь не выдать волнения, сказал:
— Хочу, Коля-джан, спросить у тебя совета. Может, слышал, что твой коллега Сидорчук накатал на меня «телегу»? Я просил его от меня убрать, потому что мешал работать, вот и мстит. Ну и хочу знать: стоит ли мне подождать, когда проверят и убедятся, что это поклеп? Или надо принять контрмеры против этого подонка? Тебе ведь лучше известна обстановка.
— Сидорчук — карьерист. За это к вам и загнали, — остро взглянул на Рузаева Николай Петрович. — Сам знаешь, какая сейчас развернута кампания. Моему руководству такой компромат очень кстати, — предупредил он. — Ждать нельзя: потом может быть слишком поздно! Твоя жизнь в опасности.
— Но что я могу сделать? — уже не скрывая волнения, спросил Рузаев.
— Многое, — коротко ответил Горбак. — Срочно собери и на него компромат. Наиболее убийственные факты. Свидетельства, что под тебя копает. И вперед — в атаку! С подлецами иначе нельзя. — Он понизил голос: — Постараюсь тормознуть это дело. Чтобы не спешили с выводами. Но знай: сам рискую головой! И еще один совет. Если арестуют, упорство ничего не даст, кроме мучений. А спасти может только ложное признание.
— Это как же? — не понял Мамед.
— Очень просто, — невесело усмехнулся Горбак. — Наговори сам на себя такого, чего добивается следователь, но чего никак не могло с тобой случиться в действительности. И докажи это на суде! Понял?
— А что — будет суд? — недоверчиво поднял брови Рузаев.
— Непременно! — заверил его Горбак. — Скорее всего ты предстанешь перед тройкой во главе с членом Политбюро. Ее-то и нужно убедить в несуразности этой лжи.
Их разговор прервала Анна Михеевна.
— Прошу к столу! Попробуйте, какой мы с Инночкой испекли роскошный пирог! А вам я принесу кусочек в вашу комнату, — обратилась к детям. — Время уже позднее, пора спать.
Сын и дочь недовольно фыркнули, но все же послушно слезли с дивана. Тёма задержался в коридоре, привлеченный возней доносившейся из-за открытой двери в их спальню. Он потихоньку туда заглянул и был поражен увиденным.
Его дядя Илья и маленькая тетя Белла вели себя чудным образом. Он за дверью прижал ее к стене так, что оторвал от пола, и она повисла на нем, обхватив сзади ногами. Дядька продолжал ее тискать так, словно хотел пригвоздить к стене, а бедная тетенька стонала. Тёма уже хотел было от испуга заорать, но тут они неожиданно помирились и стали целоваться.
Ничего не понимая, Тёма пошел к своей кроватке, и лишь много лет спустя до него дошло, чем занимались дядя Илья с тетей Беллой за дверью их спальни.
* * *
Маленький Тёма очень любил, когда мама брала его с собой на базар. Она ходила туда за продуктами, но всегда покупала своему сынишке чего-нибудь у кустарей, торговавших там своими изделиями. Крытый колхозный рынок на Арбатской площади располагался за кинотеатром «Художественный» и был одним из лучших в Москве. Торговые ряды в нем находились под стеклянной аркой. Там всегда было чисто, полно товаров и хорошо пахло фруктами.
Вот и на этот раз, сделав необходимые покупки, Анна Михеевна подвела сына к кустарному ряду — выбрать очередную игрушку. На прилавке было разложено столько всего, что у Тёмы разбежались глаза. Но матери надо было успеть приготовить обед, и она его поторопила:
— Ну давай, сынуля, выбирай то, что нравится! У меня дома дел по горло.
— Хочу мишек, что дрова пилят, — наконец выдавил из себя раскрасневшийся Тёма, — и еще птичку на резинке.
— Выбирай что-нибудь одно. У меня денег не хватит, — потребовала мать.
Но Тёме не хотелось расставаться с игрушками, которые он уже бережно прижимал к груди.
— Поче-ему? — заканючил он, и его глаза наполнились слезами.
— Потому, что я все деньги истратила на продукты для обеда, — как взрослому объяснила Анна Михеевна, и строго приказала: — Выбирай одно из двух, и побыстрее!
— Тогда ми-ишек, — сквозь слезы объявил Тёма, со вздохом положив птичку на прилавок.
Но когда мать проверила оставшиеся деньги, оказалось, что их хватает только на эту птичку.
— Бери свою птицу и пойдем, — Анна Михеевна расплатилась с продавцом. — Нам уже пора быть дома.
— Не отда-ам! — во весь голос заревел Тёма, не в силах расстаться с игрушкой, которую уже считал своей. — Не нужна мне эта птица!
— Вы уж извините, — огорченно бросила Анна Михеевна продавцу, с трудом отнимая у Тёмы игрушку.
— Знаете что? Возьмите обе! — сжалился над ребенком старик-кустарь. — Долг вернете в следующий раз.
— Нет! Нельзя потакать его капризам. Поиграешь пока птичкой, — строго сказала сыну. — А будешь хорошо себя вести, куплю и медвежат.
— Но почему, мамочка? — еще сильнее зарыдал Тёма. — Ведь дедушка их нам отдает! — он не мог понять, зачем должен расстаться с полюбившейся игрушкой.
— Потому, что нельзя все иметь сразу. И перестань реветь! — приказала Анна Михеевна, оттаскивая его от прилавка.
Горе Тёмы было безутешным. Ноги домой не шли, а глаза не могли оторваться от оставленных им деревянных медведей. Матери надоело тащить его за собой, и она пригрозила:
— Немедленно перестань реветь и упираться! Не то выброшу и птичку.
— Вы-ыбрасыва-ай, она мне не ну-ужна-а, — продолжал реветь Тёма, еле передвигая ногами.
— Ах так? — уже не на шутку рассердилась Анна Михеевна и в сердцах бросила птичку в нишу подвального окна, мимо которого они проходили.
Посмотрев туда, куда упала его птичка, Тёма понял, что все потеряно. Чтобы не проваливались прохожие, глубокая ниша была сверху накрыта стальной решеткой, и достать оттуда игрушку было невозможно. Ему стало до смерти ее жаль, и он с горя повалился на асфальт, не желая идти дальше.
Анна Михеевна была молодой, физически сильной женщиной и попыталась волоком дотащить сына домой, уже было до дома рукой подать. Но когда перетаскивала его через трамвайные пути, Тёма уцепился руками за рельсы и оторвать его от них она не могла. Эта сцена немедленно собрала толпу зевак, кто-то потешался над тем, как мучается мать, не в силах справиться с капризным ребенком. Какие-то сердобольные старушки ей посочувствовали и помогли дотащить его до дома.
