Только Лукас об этом подумал, как из воды выскочил дельфин и плюхнулся у его ног. И этот большой черный дельфин начал дрожать, извиваться, биться о берег. И постепенно форма его начала меняться, и вот из туловища вычленилась сначала одна рука, затем вторая. Потом ноги. Голова. Голова семнадцатилетней девушки, увенчанная короной Зефириных темных кудрей…
Лукас вздрогнул и проснулся.
В темноте и тишине монреальской спальни его жена мирно спала с ним рядом, свернувшись в калачик, дыша тихо и неглубоко.
«Что за непонятный сон?» – подумал Лукас. Он нашел его весьма загадочным, тем более что за все время Зефира приснилась ему впервые. Он размышлял над ним некоторое время и наконец понял, что покинул девушку теперь уже во второй раз.
Остаток ночи Лукас провел без сна, снова раздавленный стыдом, преследовавшим его как зуд, который никак невозможно было унять, с тех пор как минутное малодушие отравило ему память об однокласснице, которую он продолжал тайно любить уже после того, как полученные в школе ссадины на коленках успели затянуться. В течение двух лет армейской службы в горах Эпируса на албанской границе, когда его тело жаждало женщины, это отравленное воспоминание преследовало его каждую ночь. В последующий год, проведенный в Афинах в ожидании разрешения на выезд, он несколько раз пробовал разыскать девушку, чтобы попросить у нее прощения, но так и не разыскал. А приехав в Канаду, он завертелся в водовороте новых впечатлений и обстоятельств, и постепенно воспоминание о Зефире сделалось смутной тенью из далекого прошлого, ничего общего не имевшей с испытаниями, невзгодами и победами его новой жизни. Стоило Лукасу почувствовать, что оживает старое мучительное воспоминание, и он немедленно простым волевым усилием выбрасывал его из головы с естественным эгоизмом неунывающей юности.
Но теперь Лукас был уже немолод и немного разбирался в жизни. Весь последующий день его не отпускало чувство стыда. Он твердил себе, что это был всего лишь сон, но успокоиться не мог. Чтобы избавиться от неприятного осадка, он подумывал о том, чтобы поделиться с кем-нибудь своей мукой – все равно с кем! Но ему было так стыдно за то, что он сделал в свои семнадцать, что даже сейчас, в пятьдесят восемь, он так и не решился об этом заговорить. И пришел к заключению, что одержим одной из навязчивых идей, над которыми те, кто от них не страдал, просто смеются. Он решил, что обречен нести свою тайну в одиночестве.
Следующим вечером, ложась в супружескую кровать, он пообещал себе, что ни за что не проснется, если Зефира появится снова. И стал ждать, чтобы его впустили к ней через дверь, которая существует только во сне.
4
Зефира появилась спустя восемь дней. В течение этих бесконечных восьми дней Лукас каждое утро просыпался и каждый вечер засыпал с мыслью об Амазонке.
Она появилась на набережной, очень напоминавшей набережную Монреаля в выходные: изобиловавшую гуляющими парочками, подростками на роликах и скейтбордах, уличными музыкантами, фокусниками и художниками. У многих были панковские прически, собачьи ошейники и ботинки на шипах; кольца и огромные английские булавки свисали со всевозможных частей их тел, густо покрытых затейливой татуировкой, словно восточные ковры узором.
«Надо же, как изменился Лерос!» – подумал Лукас, решив, что он снова на родном острове.
Зефира сидела за партой, похожей на школьную. Ей снова было семнадцать лет, распущенные волосы свободно падали на плечи, и вокруг нее собралась толпа, наблюдавшая, как она пишет что-то в тетради.
Девушка писала медленно, с неземным блаженством на лице, словно на нее снизошло просветление. Когда она оторвала карандаш от тетрадки, написанное ею слово появилось в воздухе над ее головой:
«Я»
Толпа ахнула. И тут лее разразилась бурными аплодисментами. Девушка поклонилась, отбросила с лица непослушный локон и снова нагнулась к тетради. Толпа в безмолвном изумлении следила, как она медленно и старательно, с прилежанием отличницы выводит следующую букву:
«У»
Снова грянули аплодисменты. Маленькие дети, не умеющие читать, заскучали и хотели было отойти, но взрослые шикнули на них. Лукасу ужасно хотелось заговорить с Зефирой. Но кольцо зрителей становилось плотнее, подходили новые люди, и он не хотел портить им забаву. Он решил подождать, пока девушка не закончит свое представление, и перевел взгляд на пространство над ее головой.
«ЖЕ»
Толпа снова ахнула.
«Я УЖЕ», – восхищенно забормотали люди и захлопали в ладоши.
«Я УЖЕ…» – что?» – подумал Лукас.
Девушка снова склонилась над тетрадкой, а толпа снова замерла в оцепенении, благоговейно ожидая появления новых букв. И Лукас тоже ждал затаив дыхание, чем закончится предложение, как если бы оно было адресовано только ему одному.
И тут появился Нестор. Как и Зефира, он выглядел точь-в-точь как тогда, когда Лукас видел его в последний раз. За правым ухом у него торчала веточка базилика. Он показывал на Лукаса пальцем, а рядом с ним стояла мать Лукаса. Пока этот внук дьявола усмехался с самодовольным видом, словно наконец-то сумел отомстить Лукасу за то, что тот напихал ему когда-то в рот песка, она сказала своему сыну, едва сдерживая гнев:
– Вот ты, оказывается, где, кретин безмозглый! Все за ней бегаешь. Харон бы ее поскорее прибрал! Но сперва я ее убью и скорее пойду в ад, чем позволю ей тебя заполучить. Пусть у нее в трусах будет столько червей, сколько я пролила слез из-за этой потаскухи, укравшей у меня сына.
Лукас почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, и проснулся. Жена мирно спала рядом, как обычно свернувшись калачиком.
К счастью, уже светало. Лукас осторожно вылез из постели, чтобы не потревожить жену. Пошел на кухню и приготовил себе кофе, кляня на чем свет бывшего одноклассника за то, что тот притащил на набережную его мать и вынудил его снова бросить Зефиру. Затем закурил сигарету и задумался – что именно писала Зефира? Предназначалось ли послание ему? Если да, как она собиралась его закончить?
Ах, если бы не вмешалась мать! Все эти годы он часто думал о бабушке, изредка об отце и никогда о матери.
– Вот уж выбрала она подходящий момент, ничего не скажешь, – пробормотал он. – Надеюсь, завтра она не явится.
5
На другую ночь едва Лукас заснул, как Иоланда, жена, разбудила его вопросом, все ли с ним в порядке. Она сказала, что он стонал во сне и выкрикивал какое-то имя. Лукас проглотил слюну и в смятении спросил, что за имя он выкрикивал.
– Зефира. Кто это такая?
– Одна девочка из школы, где я учился, на Леросе.
Иоланда не стала выспрашивать подробности. Она была гречанкой по рождению, но выросла в Монреале и сейчас преподавала историю в средней школе. Впервые она услышала о Леросе в конце шестидесятых, учась в колледже, когда греческая хунта превратила остров в исправительную колонию для сторонников левых взглядов и прочих диссидентов. В то время она еще не встретила Лукаса, поэтому ей пришлось искать информацию об острове в книгах. Там говорилось, что Лерос претендует на известность, по легенде считаясь владениями Артемиды, богини охоты, и также имеет отношение к Аполлону, символу Солнца, являясь символом Луны. Но на острове не осталось не то что ни одного храма, могущего заинтересовать туристов, но даже и развалин.
