Солнце скрылось за ближними холмами, но было еще светло. Генри пробежался вдоль путей до дорожки, ведущей к большому шоссе. Еще издали он заприметил желтую букву «M», а потом и пластикового клоуна в человеческий рост, сидевшего на скамейке перед закусочной и улыбавшегося.
В углу заведения, вокруг маленького столика, расположились три лесоруба. А за прилавком стояла молоденькая девушка. «Мануэла» — гласила надпись на ее нагрудном значке. Генри заказал гамбургер и колу.
— Пива у нас нет, — сказала Мануэла. — Одну секундочку.
— Вы что, с Востока? — спросила она, пока Генри расплачивался.
— С Востока, — кивнул Генри.
И добавил, что он артист. Вон там, он показал в направлении контейнеров, завтра будет дано представление. Автошоу. Если она хочет, он может провести ее бесплатно.
— Машины меня не интересуют, — ответила девушка.
— Автошоу, — поправил ее Генри, — машины, которые ездят на двух колесах, и прыжки на мотоцикле через сорок человек.
— Через сорок человек? — переспросила Мануэла.
— Сейчас люди под колеса не ложатся, — сказал Генри. — А вот раньше — бывало.
Уже в понедельник их здесь не будет. Они поедут дальше на юг, все дальше и дальше, в Италию или Грецию.
— В Греции здорово, — мечтательно проговорил Генри. — Купаться можно каждый день.
Он представился.
— Мануэла, — ответила девушка.
— Я знаю, — улыбнулся Генри и показал на значок.
Мануэла рассмеялась. Он что, правда каскадер? Да, что-то вроде того.
А есть ли у нее приятель? Потому что она могла бы взять его с собой.
— Нет, — сказала Мануэла.
Слова она произносила с очаровательным выговором. Да и вообще была само очарование.
— У меня тоже нет, — признался Генри. — Вечно в дороге.
На мгновение воцарилось молчание.
— Постой, — сказала Мануэла.
Она ушла и тут же вернулась. Сунула Генри яблочный пирожок.
— Держи, — сказала она. — Осторожно, он горячий.
Генри поблагодарил.
— Если мой начальник узнает, — прошептала Мануэла, — я тут же вылечу.
— И поедешь с нами, — сказал Генри.
Сегодня Мануэла работала до полуночи.
А вот завтра с утра у нее, конечно, будет время. Она не ходит в церковь, ничего такого. По воскресеньям тут сплошная скукотища. Кружок шитья меховых изделий и союз орнитологов организуют выставку мелких домашних животных.
— Тебе это по душе? Пташки там, кролики?
— Конечно, — ответил Генри. — Будет на что поглазеть.
Они договорились встретиться в девять утра на автобусной остановке.
— Но в двенадцать мне придется вернуться, — сказал Генри, — надо будет готовить представление.
Выставка зверюшек их обоих не заинтересовала. Через четверть часа они снова оказались на улице. Купили кофе и сели под навес.
— У моего отца была собака, — сказал Генри. — Немецкая овчарка.
— А у меня был хомячок, — ответила Мануэла.
— Тебе кто больше всех понравился?
— Маленькие крольчата.
— Ara, сидят себе внутри клетки. И боятся.
Ему больше всего понравились птицы, разноцветные птицы: волнистые попугаи и зебровые амадины. Понравилось, как они называются. Какой-то птицевод объявлял наименования и родину пернатых — крупный мужчина с высоким голосом, сам похожий на птицу. Мануэла даже решила, что голос у него такой высокий из-за болезни.
— Хочешь кусок торта? — предложила она.
— Яблочного пирожка? — ухмыльнулся Генри.
— Если бы мой начальник узнал… — вновь проговорила Мануэла.
Они помолчали. Под навесом играла народная музыка.
— Тебе нравится этот фольклор? — спросил Генри.
— Мне нравится Элвис, — ответила Мануэла. — Нравился и нравится.
Они допили кофе и встали. Пошли от деревни к контейнерам. На пути их располагался район с высотными домами. Тут выросла Мануэла. Несколько лет назад ее родители переехали. И теперь она жила в деревне вместе с подругой. Дорога пошла вдоль железнодорожных путей. Генри сорвал росший на насыпи цветок и протянул его Мануэле.
— Спасибо, — сказала она и подмигнула ему.
— У меня тут тоже что-то вроде кроличьей клетки, — извиняющимся тоном произнес Генри.
Он никак не предполагал, что Мануэла пойдет вместе с ним. Плакат эротической ярмарки был для него хуже всякой пытки. Но девушка вроде отнеслась к плакату спокойно.
— Мужской уголок, — проговорила она и села на неубранную постель. — И часто ты сюда девушек водишь?
— Ты что! — отозвался Генри. — Я же вечно в дороге.
Он не слишком умело поцеловал Мануэлу. А когда принялся раздевать ее, девушке пришлось помочь ему. Ее джинсы были настолько узки, что Генри удалось стянуть их, только когда Мануэла легла на кровать. У бюстгальтера не оказалось застежки — его можно было просто снять через голову, как майку.
— Вот дела пошли, — недоумевал Генри.
С остальным Мануэла справилась сама.
Потом разделся Генри, быстро и отвернувшись от нее. Он сел на кровать, не оборачиваясь, и спешно нырнул под тонкое одеяло.
— Уютно тут у тебя, — сказала Мануэла, когда Генри уже снова оделся и готовил кофе.
— Мне ничего больше и не нужно, — отозвался он. — У меня все есть.
Генри рассказал, что другие члены труппы — потомственные артисты. Исключение составляли только он и Жаклин, жена Оскара. Она тоже присоединилась к остальным. Вот так. Прежде у нее был муж и трое детей. А потом она познакомилась с Оскаром, уехала от них и больше не возвращалась. Взяла да и бросила семью.
— Вот так, — заключил Генри.
— Бывает, — произнесла в ответ Мануэла.
— Раньше другие артисты и по канату ходили, — продолжил Генри. — Однако потом это перестало приносить деньги. К тому же брат Оскара разбился во время исполнения номера. Лопнул канат. И первый муж Верены тоже сорвался с каната. На мотоцикле.
Генри так рассказывал об этих несчастных случаях, словно испытывал гордость за погибших.
— Ужасно, — выдохнула Мануэла и отхлебнула кофе.
— Это было в Хемнице, — добавил Генри.
Мануэла поинтересовалась, что сам Генри делал в шоу. «Все», — ответил он. Ведь он здесь на правах слуги. И объяснил Мануэле, в чем заключается его номер.
— Ты совсем спятил, — ответила она.
— Нет, вовсе нет.
Генри еще раз пересказал ей весь номер. Как Оскар разгонял машину, а сам он лежал на крыше, вцепившись в нее руками и ногами. Он смотрел вперед и видел перед собой пылающую стену. Смотрел, сколько мог. А потом опускал голову и сжимал зубы. Сперва он слышал, как рушилась стена, затем ощущал удар. Машина пробивала нижние доски. Пахло бензином. Стена рушилась, пылающие доски разлетались по воздуху. Это же, это…
