Билли Шустер тогда очень внимательно посмотрел на своего подопечного и на прощание сказал, что уже запросил «добро» на освобождение мистера Игнатова под залог, но федеральный суд почему-то задерживается с ответом, затребовав из России, из МВД, документы, связанные с деятельностью «Интеркоммодитис» и ее руководителя. Шустер ушел с обещанием снова посетить своего клиента буквально через два-три дня, оставил ему свой новый телефон, просил звонить, сказал, что будет работать дома. И вдруг пропал! В чем дело?
* * *
Варяг пробыл в блоке предварительного заключения федеральной тюрьмы штата Калифорния уже целых две недели. Он понимал, что за каждым шагом наблюдают десятки заинтересованных глаз и что от его поведения здесь во многом зависит дальнейшая судьба. Так происходит и в российских зонах, когда в карантинном бараке расквартировывается новый этап. К новичку сначала присматриваются, и может пройти достаточно много времени, прежде чем ему предложат войти в тюремную семью. Без поддержки жить всегда туго. И редко находится человек, который осмеливается отстранить протянутую руку. Зона – не самое лучшее место для проявления гордыни. Такого человека обламывают в два счета, как девку в первую брачную ночь. А позже сломанный хребет не распрямить уже никогда. Но часто за видимым смирением прячется мятежная натура, которая полностью раскрывается только со временем.
Варяг тоже присматривался к обитателям американской тюрьмы и сразу отметил, что здесь нет такой семейственности, какая существует в российских тюрьмах: заключенные кучковались скорее по расовому признаку. Наиболее крепкой и многочисленной тюремной группировкой здесь были негры. Наглые, самоуверенные, они держались вызывающе. Любимым их времяпрепровождением было шумное обсуждение американского футбола, девок, и если они не потребляли наркотики, то целыми днями играли в баскетбол и гоготали над собственными довольно примитивными шутками.
Белые также подсознательно держались друг за друга. По численности они занимали в изоляторе предварительного заключения второе место. Почти все до единого в цветных татуировках, они отличались скрытым коварством и затаенной злобой: сюда попадали те, кто, видимо, имел зуб на весь белый свет.
Третью группу уголовников, стремящихся держаться вместе, составляли цветные, которые были чужаками в белой и черной среде. Среди цветных значительную группу составляли индейцы, немало было китайцев, вьетнамцев и всевозможных метисов – этакий коктейль из народов, населявших Америку.
Варягу не сразу удалось определить, кто незримо стоит за этой вроде бы хаотичной разобщенной людской массой, кто решает все вопросы, затрагивающие интересы заключенных.
Этот человек никогда не выпячивался, держался очень скромно. Мало кто догадывался о том, что невысокий худощавый мужчина азиатского происхождения, которого обычно все звали Стив, и есть тот, кто делал погоду в тюрьме. Стив никогда не злоупотреблял своей властью. И если Стиву требовалась буря, то ему достаточно было шепнуть на ухо одному из своих прихвостней, и тогда коридоры и камеры изолятора превращались в сущий ад, наполняясь таким грохотом, что начальник тюрьмы готов был выполнить самые прихотливые требования зеков.
Выражаясь российской феней, Стив «сухарился»: вместо себя на виду он поставил огромного, под два метра ростом, молодого зека, который объявлял волю хозяина, выдавая за свою.
В один из первых дней пребывания в изоляторе Варяг поймал на себе любопытный взгляд Стива, который, казалось, спрашивал: «Что ты за птица, русский?» И Варяг не сомневался в том, что очень скоро должен будет дать этому человеку исчерпывающий ответ.
Варяга не мог усыпить почти курортный режим американской тюрьмы, он прекрасно осознавал, что в любой тюрьме утрата бдительности может стоить жизни, а потому с первой минуты своего заключения был напряжен, как сжатая пружина, готовая в любую секунду распрямиться и нанести обидчику ответный удар. Превратившись в одночасье из респектабельного мистера Игнатова в обыкновенного зека, Варяг стал ощущать, как в нем воскресают прежние привычки и чувства, свойственные старому, опытному уркагану, – недоверчивость, настороженность, хитрость, собранность. Инстинкт самосохранения изменил даже саму походку Владислава, манеру говорить. Его сон стал чутким и беспокойным.
Зеки сторонились «мистера Игнатова», потому что во всем его облике ощущалась скрытая угроза, а независимость, с которой он держался, выдавали в нем человека, прошедшего суровые жизненные испытания. Все, кто был знаком со строгим тюремным укладом, понимали, что к этому парню следует относиться с осторожностью и не стоит его задевать.
В Варяге просыпался волк, хищник, который ничего не упускает из виду, ничего не забывает и не умеет прощать обид. Он был зверь, готовый дорого продать свою жизнь, защищая себя и свое пространство.
Варяг почувствовал неладное сразу же – как только ему четыре дня назад сменили сокамерника. Вместо худощавого метиса, торговца наркотиками, к нему подселили крупного мускулистого канадца, который попался на торговле оружием, за что ему светил срок по меньшей мере до двадцати пяти лет. К своему печальному будущему Джонни Кидс, так звали канадца, относился совершенно невозмутимо, был беспечен, строил планы на будущее так, будто собирался пробыть в тюрьме Максимум неделю. Он был неизменно весел, никогда не терял аппетита, все свободное время проводил в спортзале, словно готовился к международным выступлениям. В тюрьме Джонни оказался далеко не в первый раз. Многие заключенные Побаивались его: упорно ходили слухи, что канадец увлекался на свободе не только продажей оружия, но и его применением. Говорили, что многие авторитетные люди с его помощью расправлялись с неугодными. И кличка у Джонни Кидса была Красноречивая – Могильщик. Несколько лет назад была пара случаев, когда сокамерников Могильщика находили мертвыми без всяких следов насилия, с вытаращенными глазами, как будто в самый последний момент жизни им удалось заглянуть «костлявой» в запавшие глазницы и ужаснуться. На деле же все оказывалось гораздо проще. Тюремный медик неизменно ставил диагноз: «самопроизвольная асфиксия».
За годы жизни Варяг привык к тому, что «костлявая» бродит за ним по пятам. Он и раньше не раз ощущал за свой спиной ее зябкое дыхание. Были годы, когда с мыслью о смерти он не только ложился, но и вставал, встречая рассвет. Для каждого серьезного вора смерть все равно что неприятный сосед, с неизбежным присутствием которого приходится считаться. Так уж получается, что воры чаще всего оставляют бренный мир не по собственному желанию – такую любезность им оказывают недоброжелатели, которых они успевают приобрести за время своей «карьеры». Жизнь вора не похожа на существование обыкновенного человека, а потому и смерть у него, как правило, преждевременная, очень часто трудная и мучительная. Уходит из жизни вор обычно не в окружении родственников на мягкой постели, а в одиночестве и в самом расцвете сил.
Вот и сейчас опасность стала реальной настолько, что Варяг ощущал ее запах, слышал дыхание, чувствовал само прикосновение ее холодных пальцев. Опасность окружала его. И, как всегда в таких случаях, его организм мобилизовался, включились защитные механизмы.
