— Это не в Рено ездят, чтобы развестись по-быстрому? — спросил младший сын.
— Именно, — ответила я, напуская на себя вид таинственный и интригующий.
— Но вы ведь не надумали развестись? — спросил он в лоб.
— Нет, — сказала я, — мы едем на ярмарку ремесел.
Наши чада вмиг потеряли интерес и разбрелись, бормоча под нос «скукотища» и прочие гадости.
Я воспитывала в своих детях вежливость, но, боюсь, все они жуткие хамы — по крайней мере, шепотом. Для меня они по-прежнему «дети», хотя давно выросли. У старшего сына уже «гусиные лапки» в уголках глаз прорезались — страшное зрелище для родителя.
Как называть взрослых детей? Особого термина не придумали, хотя, признаюсь, на ум сразу приходит «спиногрызы». Кто-нибудь из вас верит, что, достигнув восемнадцатилетия, дети слезают с родительской шеи? Оптимистов прошу простить мой смех, циничный и горький. Было время, и я думала так же. Число восемнадцать маячило передо мной магическим знаком, когда я затаривалась продуктами в «Сейнсбериз», а одно или сразу несколько моих дитяток закатывали публичную истерику под тележкой.
Ладно, бог с ними, со спиногрызами. Статья-то не о них, а об отпуске. Итак, отпуск. Прежде всего заметим, что все, кому он по карману, должны благодарить небо. Второе: планирование отпуска — тяжкий труд. У нас в семье из года в год картина повторяется.
— Не пора ли подумать об отпуске? — бросает для затравки кто-нибудь из домашних.
Вопрос обычно звучит в июле, и встречают его мрачно, как предложение подумать о проблеме боливийского государственного долга.
С неделю проблема висит в воздухе, после чего потенциальные отпускники волей-неволей собираются за столом переговоров и сверяют ежедневники. Для неявки признаются лишь считанные причины: визит к врачу, например, или запарка с работой. День рождения кота и прочие знаменательные даты семейного календаря безжалостно отметаются.
Итак, искомые две недели выкроены, и тут остро встает самый мучительный вопрос: куда?
По работе мы нередко бываем за границей, но устаем страшно, поэтому отпуск планируем лентяйский: упасть на пляже, до заката проваляться с книжкой, доплестись до номера в отеле, залезть под душ, прифрантиться к ужину, вволю поесть-попить, помахать ручкой вслед своим недорослям, пропустить на веранде стаканчик на сон грядущий, завалиться в постель и таращиться в потолок в ожидании, когда гостиничная обслуга приведет наших юнцов с дискотеки.
Хороводами вокруг памятников старины я сыта по горло. Знать больше не желаю, сколько кирпича пошло на ту или иную архитектурную ерундовину. Довольно с меня цифр, которые тут же вылетают из головы.
Загореть хочу до черноты. Один раз живем! Желаю видеть, как моя бледная английская шкура с каждым днем бронзовеет. Что поделать — ценю я маленькие радости жизни, когда, сдвинув ремешок часов, можно полюбоваться полоской бледной кожи.
Никакими силами меня впредь не затащат на «народные гулянья», где кавалеры, заправив брючины в носки, машут носовыми платочками дамам, что вертятся перед ними в блузках с рукавами-фонариками, юбках до пят и газовых шарфиках, обмотанных вокруг головы на деревенский манер.
Не хочу заводить в отпуске новых друзей — со старыми справиться бы. Не хочу знакомиться с местными жителями и тем более напрашиваться на огонек. Я ведь не привечаю туристов в Лестере и не зову их к себе в гости — так почему этого ждут от бедолаг, которым выпало жить на курорте? Достаточно того, что мы оккупируем их пляжи, толчемся на их тротуарах и часами торчим в магазинах, выбирая сомбреро ценой в доллар.
Стало быть, основные требования лентяйского отпуска таковы: отель с песчаным пляжем, балкон, хорошее питание, теплое море, ночные развлечения для молодняка, толпа, в которой можно раствориться. И отсутствие комаров — уж очень нудно мазаться репеллентами. Кроме того, лично я предпочитаю мусульманские страны, где все красавицы с головы до ног закутаны в черное, но в этом пункте наши с мужем мнения расходятся.
Я пишу эти строчки в разгар стадии планирования. Мы уже изучили проспекты всех турфирм, но там сплошь восторги насчет «местного гостеприимства», «увлекательных фольклорных вечеров», «пустынных пляжей» и «великолепных исторических достопримечательностей».
Нет уж, такая песня или, скажем, танго не для нас. Лодыри всех стран, объединяйтесь! (Если лень не заест.) Нам нечего терять, кроме своих отлеженных боков.
Прощай, сумочка от Вивьен Вествуд!
В детстве мне строго-настрого запрещали приближаться к цыганам, каждое лето разбивавшим табор на берегу местной речушки.
Я была послушным ребенком, внутрь цыганских кибиток не заходила, чай с их обитателями не пила, зато вечно крутилась рядышком, очарованная вольным образом жизни кочевого народа. Сущая идиллия: дети бегали себе по округе, в школу не ходили, им разрешали скакать на конях и пони без седла и, судя по всему, не заставляли ни умываться по утрам, ни причесываться.
Взрослые тоже, казалось, радовались жизни. Женщины стирали белье в реке, а сушили на кустах. Мне нравилось, что еду готовят на костре, и цыганские наряды, всех цветов радуги, тоже ужасно нравились. На маскарад в День коронации[5]я нарядилась цыганкой. Голову повязала косынкой с дюжиной нашитых мамой колец от занавесок, в остальном же костюм был странным гибридом цыганщины и голливудской романтики.
Подцепив на одну руку корзинку с бельевыми прищепками, другой я как ненормальная колотила в бубен, пока какой-то злобный дядька не велел мне прекратить. Приза я не получила — маскарадных цыганок хватило бы на приличный табор.
Первое место заняла моя сестра Барбара, которая так убедительно сыграла оригинальную роль куклы в коробке, что, когда члены жюри подошли к ней, ни разочка даже не хлопнула длиннющими ресницами. Зато с тех пор хлопает как заведенная.
Словом, к цыганам я питала слабость с детства и всегда защищала от тех, кто обвиняет их в уродовании сельского пейзажа.
До сих пор, однако, речь шла о приличных британских цыганах; в Барселоне же на прошлой неделе мне довелось столкнуться совсем с другими.
Встреча произошла в уличном кафе. Я как раз поменяла деньги, заимела мучо песетас и расположилась за столиком кафешки, пристроив свою шикарную сумку от Вивьен Вествуд между ног (общеизвестно, что Барселона — рай для грабителей). Помню, три недели собиралась с духом, чтобы купить эту сумку — продолговатую, из черной кожи, с длинной ручкой и прелестной золотистой подкладкой.
В сумке находились (время, заметьте, прошедшее!): паспорт в темно-синей корочке, авиабилет, блокнот формата А4, три кредитные карты, ручки, мучо песетас, складной перочинный ножик, косметичка, инсулин и шприцы, крем для загара, литровая бутылка воды (объемная была сумочка), фотографии плюс всякая дребедень, которая найдется на дне любой женской сумки, — пуговицы, булавки, салфетки, щипчики для бровей, горелые спички, магазинные чеки, клочок бумаги с датой родительского собрания, две таблетки парацетамола в целлофане и кособокая скрепка для скорой маникюрной помощи. Как вы уже наверняка догадались, барселонские цыгане избавили меня от сумки со всем содержимым.
