– Потому что это единственное, что осталось у тебя от прошлого, – говорит он и протягивает старую именную зажигалку. Синее пламя сжирает бумагу. Доктор Милт кивает. – Скоро у тебя будет новая жизнь, Арвал, – говорит он. – А Афин… Знаешь, они никогда не умели ценить свои таланты. Разбрасываются ими, словно это всего лишь… – он сокрушенно качает головой. – У нас все иначе, Арвал. Увидишь. Все иначе…
Он уходит поговорить с капитаном, оставляя с тобой свою молодую спутницу. Фрея смотрит на тебя и говорит, что она почти как зажигалка, которую доктор Милт дал тебе, чтобы сжечь старую фотографию. Ты молчишь, вспоминая именную надпись на золотой зажигалке. Фрея перебирается к тебе на колени. Ее теплые губы сжимают мочку твоего уха. Темные волосы пахнут фиалками. Вы не разговариваете. Выключаете свет и занимаетесь любовью, привыкая друг к другу. Ты пытаешься вспомнить, когда в последний раз был с женщиной, но не помнишь. Все сгорело, как фотография Прис…
Капитан «И-318» заходит в твою каюту и говорит, что во время посадки на Крит тебе не нужно будет прятаться в товарном отсеке, как при бегстве с Афина.
– Останешься здесь, – говорит он и смотрит на «золотую зажигалку» доктора Милта. – Останешься до тех пор, пока я сам не приду за тобой и не выведу с корабля. Не хочу, чтобы любопытные знали, кто помогает таким как ты.
Фрея прикрывает руками обнаженную грудь. Встает с кровати и начинает одеваться. Всего лишь именная зажигалка. Она проходит мимо капитана, не поднимая глаз. Ты натягиваешь брюки.
– У тебя остались родственники на Афине? – спрашивает капитан.
– Только дальние, – говоришь ты.
– Тем лучше, – говорит он и собирается уйти.
– Лучше для кого?
– Для них, – капитан стоит на пороге, не позволяя двери закрыться. – На твоем месте я бы выбрал смерть, – говорит он.
Ты молчишь, потому что ничего не знаешь о планете, на которую летишь. Но жизнь в любом случае лучше, чем смерть.
– Не всегда, – говорит капитан, словно читая твои мысли.
– Я всего лишь инженер, – говоришь ты.
Он кивает и уходит, оставляя тебя одного.
* * *
Снег. Ты едешь на машине с доктором Милтом и думаешь, что здесь не так уж и плохо.
– Я никогда раньше не видел снег, – говоришь ты доктору.
– Здесь его много, – говорит он улыбаясь. – Можно сказать, даже слишком много.
Ветра нет, и, когда вы выходите из машины, кажется, что мир этот кристально чист.
– Хотел бы я знать, какое здесь лето, – говоришь ты.
– А лета нет, – говорит доктор. – Только снег.
Лифт поднимает вас на девятнадцатый этаж.
– Вы привыкнете, мистер Арвал, – обещает доктор. – Мы сделаем все, чтобы вы привыкли.
Вы идете по коридору, стены которого обиты бледно-зеленой тканью.
– Здесь все иначе, мистер Арвал, – говорит доктор Милт. – Вечный холод заставляет ценить тепло. Беречь его.
Он открывает дверь в твои новые апартаменты.
– Впечатляет, – признаешься ты.
– Вы получите все, что пожелаете, мистер Арвал, – обещает доктор. – И уж поверьте, мы сделаем все, чтобы вам не пришлось бежать отсюда, как с родной планеты. И не считайте это одолжением. Это плата за ваши таланты. Поверьте, здесь умеют ценить подобное. Ценить и прощать. Ведь никто из нас не безгрешен, мистер Арвал. Ни я, ни вы.
– Могу я побыть один? – спрашиваешь ты.
– Конечно, – говорит доктор Милт. – Это же теперь ваш дом. Ваша жизнь…
Он улыбается и уходит. Ты бродишь по своей новой квартире, пытаясь отыскать среди множества комнат ванную. Холодная вода приводит в чувства. Жесткие струи бьют в лицо, стекают по телу, смывая грязь. В гостиной возле телефона лежит белый лист бумаги: «Чтобы связаться с обслуживающим персоналом – набрать один, чтобы заказать обед – набрать два, чтобы связаться с доктором Милтом – набрать три…»
Ты стоишь у окна и ждешь, когда доставят заказанный обед. Молодая девушка в синей юбке чуть выше колен вкатывает в гостиную тележку. Она улыбается, демонстрируя идеально белые зубы.
– Что-нибудь еще, мистер Арвал? – спрашивает девушка.
Ты качаешь головой. Смотришь, как она уходит… Входная дверь остается открытой. На пороге стоит Фрея. Белое платье с глубоким вырезом практически обнажает грудь. Черные вьющиеся волосы рассыпаны по бледным плечам.
– Я могу войти? – спрашивает она.
– Входи, – говоришь ты. Смотришь, как она закрывает дверь, подходит к тебе.
– Обед на двоих, – говорит Фрея. – Плюс бутылка хорошего вина, которую прислал доктор Милт. Ты любишь красное или белое?
– Красное, – говоришь ты. Фрея достает погруженную в лед бутылку.
– Какая удача, – говорит она….
* * *
Сын доктора Милта смотрит на тебя сквозь стальные решетки. Железные зубы щелкают. Изо рта течет слюна. Ноздри вздуваются. В груди что-то вздрагивает. Пара электронных органов пристегнута ремнем к поясу.
– Видите, мистер Арвал, – говорит доктор Милт. – Никаких секретов. Я открыт перед вами и жду ответной открытости.
Его сын протягивает тебе полумеханическую-получеловеческую руку. Желтая кожа обтягивает мышцы и кости. Снаружи тянутся черные пластины.
– Его тело очень хрупкое и слабое, – говорит доктор. – Если убрать все эти механические приспособления, то он не сможет даже поднять руку, но так… – доктор отталкивает тебя в сторону. Пальцы его сына хватают воздух там, где еще секунду назад было твое плечо. Пластины щелкают. – Он может сломать вам кости и даже не заметить этого, – говорит доктор Милт. – Моя жена… – он смотрит на сына-монстра и предлагает тебе продолжить разговор в его кабинете.
Двери закрываются за вами.
– Признаться честно, – говорит доктор Милт, и лицо его искажается в дикой гримасе заботы и отвращения, – я люблю этого ребенка точно так же, как и ненавижу. Мое семя, мистер Арвал… Оно было не единственным, что дало жизнь этому… – он наливает себе выпить и жестом приглашает тебя присоединиться. – Вы слышали о планете Хейцкал?
Ты говоришь «нет» и слушаешь долгую историю о пейзажах и бесконечных красотах на этой планете. Непроходимые леса, водопады…
– Вас, конечно, это ничуть не удивит, мистер Арвал, – говорит доктор Милт. – Но для нас с Кит все это великолепие было сравнимо с райскими кущами. Бесконечная и необъятная свобода… – он становится мрачным. – Тогда-то это и случилось. Кит вступила в связь с одним из местных жителей… Анализы подтвердили мое отцовство на пятьдесят процентов. Понимаете, мистер Арвал? А ведь мы так долго ждали этого ребенка! Так долго…
Ты наливаешь себе выпить. Слушаешь историю доктора.
