— Эй, не уходите! Вы куда?
— Возвращаюсь в Лондон, — с горечью отозвался Генри. — Оставаться здесь нет больше смысла, не так ли?
— По-моему, смысл есть. Не спешите так! Разве вашей работе повредит, что мы о вас знаем?
— А разве нет?
— А чем, собственно? Вам ведь платят за результат. Ваш босс велел: следить. Ну так и следите себе! Было бы жаль вас потерять. Вы, конечно, не догадываетесь, что стали для нас настоящим талисманом. Вы приносите удачу. С самого начала гастролей у нас великолепные сборы. Да уж лучше черную кошку убить, чем лишиться вас. Бросайте свои переодевания, присоединяйтесь к нам. Добро пожаловать в компанию и следите, сколько душе угодно.
Сыщик — всего лишь человек, и чем меньше в нем от сыщика, тем больше — от человека. Генри был не ахти какой сыщик, а, следовательно, человеческие черты в нем преобладали. Он с детства не умел перебарывать любопытство. Соберется на улице толпа — Генри в нее обязательно встрянет и остановится поглазеть на витрину, на которой написано: «Посмотри, какая витрина», даже если за ним гонятся разъяренные быки. К тому же он всегда мечтал проникнуть за кулисы театра.
Да, и еще одно: приглашение Джелиффа давало возможность видеться и говорить с Элис Уэстон, помешать ухищрениям остролицего, о котором Генри думал неотступно, подозрительно и ревниво с того самого утра на вокзале. Видеться с Элис! Может быть даже, он уговорит ее отказаться от своего нелепого предубеждения!
— Что ж, — сказал Генри, — в этом что-то есть.
— Еще бы! Итак, решено. И кстати, насчет тотализатора — все-таки кто?
— Этого я вам сказать не могу. Понимаете, в профессиональном плане мое положение не так уж изменится. Я могу по-прежнему наблюдать… за своим объектом.
— Черт возьми, и вправду! Я как-то и не подумал, — промолвил Джелифф, отличавшийся обостренной щепетильностью. — Строго между нами — надеюсь, это не я?
Генри глянул на него непроницаемо. Сыщик умел при случае становиться непроницаемым.
— А! — воскликнул он и быстро ушел.
Пусть во время разговора он показал себя не с лучшей стороны, зато выход ему определенно удался. Да, с маскировкой Генри опозорился, но никто другой не сумел бы вложить столько мрачной зловещести в простое «А!». Это хоть отчасти утешило его и позволило спокойно проспать всю ночь.
А на следующий вечер Генри впервые в жизни оказался за кулисами театра и немедля испытал всю гамму противоречивых чувств, какие положено испытывать непосвященному. Иначе говоря, он чувствовал себя как кошка, забравшаяся в чужой враждебный двор. Он оказался в совершенно новом мире, населенном загадочными существами, которые мелькали в жутковатом полумраке, словно пестрые зверьки в пещере.
Спектакль «Девушка из Брайтона» принадлежал к числу тех своеобразных постановок, какие придумывают специально для усталых бизнесменов. Основное значение здесь имеет количество и внешность хористок, то и дело меняющих костюмы. Генри находился как бы внутри калейдоскопа с быстро сменяющимися узорами из прелестных девушек, наряженных такими образчиками флоры и фауны, как зайчики, парижские студенты, ирландские крестьянки, голландские горожанки и нарциссы. Музыкальная комедия — это ирландское рагу драматического искусства. Тут все идет в дело, и любой ингредиент только улучшает целое.
Генри озирался, отыскивая в толпе Элис. За шесть недель скитаний по пустыне он успел насмотреться на спектакль, но ни разу так и не смог разглядеть ее на сцене, даже из первого ряда. Возможно, она уже там, размышлял он, прячется в каком-нибудь розовом кусте, и сейчас по сигналу режиссера выбежит на авансцену в коротенькой юбочке. В «Девушке из Брайтона» практически любой предмет мог неожиданно превратиться в хористку.
Тут он вдруг увидел ее в группе нарциссов. Нарцисс из Элис получился не очень убедительный, но Генри она показалась невероятно красивой. На ватных ногах он пробился через столпотворение и схватил Элис за руку.
— Ой, Генри! Откуда вы взялись?
— Как я рад вас видеть!
— Почему вы здесь?
— Как я рад вас видеть!
Тут помощник режиссера заорал на них из-за суфлерской будки, требуя, чтобы Генри отошел в сторону. Одна из загадок театральной акустики: шепот актера разносится со сцены до самых дальних рядов галерки, а помощник режиссера может хоть надорваться от крика, в зрительном зале его никто не услышит.
Генри, всегда уважавший начальство, покорно умолк. На сцене кто-то пел про луну. Упоминали также и тишину. Генри узнал песню — она и раньше казалась ему занудной. Исполнительница ему тоже не нравилась — некая мисс Кларисса Уивер, ведущая актриса в спектакле. Она играла возлюбленную главного героя, роль которого исполнял Сидни Крейн.
В своей неприязни Генри был не одинок. Мисс Уивер в труппе недолюбливали. Роль она получила не столько за талант, сколько в знак личной благосклонности руководства. Пела она скверно, играла посредственно и не знала, куда девать руки. Все это еще можно бы простить, но к прочим грехам добавлялся еще один, известный в театральных кругах под названием «выкомариваться». Иными словами, примадонне было трудно угодить, а когда что-нибудь было ей неугодно, она сообщала об этом немедленно и в самых недвусмысленных выражениях. Уолтер Джелифф часто говорил ближайшим друзьям в доверительной беседе, что, хоть он и небогат, а готов предложить весьма существенное вознаграждение человеку, который уронит пуд железа на голову мисс Уивер.
Сегодня ее песня раздражала Генри сильнее обычного, поскольку он знал, что нарциссам вот-вот пора бежать на сцену — для вящего правдоподобия станцевать с зайчиками танго.
— Как я рад вас видеть! — сказал Генри.
— Ш-ш! — сказал помощник режиссера.
Сыщика это обескуражило. Разве смог бы Ромео в такой обстановке ухаживать за Джульеттой? Пока он собирался с духом, чтобы повторить свою реплику еще раз, Элис покинула его ради нужд спектакля.
Генри мрачно побрел в пыльную полутьму, стараясь держаться подальше от суфлерской будки. Оттуда, правда, можно было разглядеть Ее, но сталкиваться с помощником режиссера именно сейчас нисколько не хотелось.
Генри присел на какой-то ящик и задумался о своей горькой судьбе. Тут-то к нему и подошел Уолтер Джелифф.
— Притушите звук, старина, — посоветовал он. — Мисс Уивер бьется в истерике по поводу шума за сценой. Она требовала выгнать вас вон, но я ей сказал, что вы — мой талисман и я скорее умру, чем расстанусь с вами. А вы все-таки поосторожней с вокалом, ладно?
Генри уныло кивнул. На душе у него было тяжело. Его преследовало ощущение, которое часто испытывают посторонние за кулисами: чувство, что его никто не любит.
Между тем спектакль продолжался. Взрывы смеха в зрительном зале известили, что на сцену вышел Уолтер Джелифф, а периоды летаргического молчания доказывали, что мисс Кларисса Уивер еще не закончила свою роль. То и дело пространство за кулисами наполняли девушки в самых экзотических нарядах, какие только могла измыслить неисчерпаемая фантазия постановщика. Генри каждый раз вскакивал со своего ящика и принимался высматривать Элис, но тут невидимый оркестр разражался новой мелодией и хористок вызывали на сцену.
