Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Легат отложил в сторону обглоданную куриную кость и вытер пальцы салфеткой, оттягивая время. Все любили жизнерадостную очаровательную жену полководца.
Однако присутствие впечатлительной женщины в рядах грубых легионеров влекло за собой немалое смущение. Полководец был прирожденным солдатом, влюбленным в свою жену.
– Господин, вы же знаете, как солдаты ведут себя весной, – тянул время легат.
– Замечательно, – отрезал военачальник, – но мы подрываем дисциплину. Легионеры не могут жениться. Потом они будут просить своих жен переселиться к ним в хижины. Стоит хоть раз пойти на уступки – и конец дисциплине. Я серьезно говорю, что пора прекратить весь этот вздор, иначе я выгоню женщин и детей из города.
Дело зашло слишком далеко. Легат, который непосредственно отдавал приказы легиону, понимал серьезность этого вопроса, чего, вероятно, не осознавал командующий армией на Рейне.
– Я прикажу каждому центуриону составить список людей, – сказал легат, – я не оставлю этих несчастных с войсками гарнизона. И с вашего позволения отсрочу день перехода реки. Если другие легионы…
Полководец и легат углубились в технические детали приближающейся кампании, позабыв о детях. Летняя кампания была частью великого плана полного подчинения племен внутренних районов страны, конечной целью которого являлось продвижение к Эльбе и укрепление границы.
Не прошло и десяти дней, как легион начал нагружать повозки тяжелыми щитами и доспехами. Изогнутые войсковые трубы дали сигнал сбора. Шесть тысяч пар грубых сандалий зашагали по дороге к мосту под звяканье медалей на груди ветеранов, постукивание мечей на правом боку, ритмичные движения копий над головами. Тяжелые мешки с запасной обувью, шанцевыми инструментами и трехдневными пайками висели на палках за плечами солдат. Впереди вышагивал знаменосец, высоко держа сверкающего римского орла, в шлеме, поверх которого была надета голова волка с оскаленными зубами. Позади несли маленькие знамена. Длинные трубы и горны качались на плечах легионеров, двигающихся к мосту. Бравые военачальники ехали рядом, белые плащи развевались на ветру. Мужественные загорелые лица были с надеждой повернуты к серой реке, мосту, непроходимой чаще. Никто не оборачивался. Топот кавалерии, скрип колес, крики погонщиков, дикие песни наемников смешивались в рев, который постепенно превращался в слабое бормотание и таял вдали. К полудню легион уже переправился на далекий берег, и теперь его можно было разглядеть только по солнечным бликам на железных щитах. Позади быстрый Рейн качал мост, а земляные форты по обеим берегам выглядели совсем покинутыми.
После ухода войск наступило разочарование. Город опустел, ведь в нем не было своей жизни, он существовал только благодаря легиону. Словно притягиваемые невидимым магнитом, в пустующий город стекались полчища странствующих варваров. Они переходили через мост и бродили по берегам реки, разнося слухи. Сам облик города изменился, потому что многие женщины, смирившись с судьбой, постепенно вернулись к своим родным языкам и укладу своих предков. Лагерь совсем опустел. Антония, которая могла уехать в более оживленное место, все еще жила в доме полководца, и ей помогали слуги и стражи. Командующие более высокого звания оставили в городе своих рабов. Они вместе со священнослужителями легиона, калеками и несколькими сотнями гарнизонных войск составляли все население лагеря и с помощью наемников охраняли мост. Тем временем легион уже растворился в непроходимом лесу, прорубая путь для своих повозок там, где старые дороги уже поросли деревьями и кустарником. Вожди племен вооружали своих воинов копьями, чтобы в решающий момент объединиться против общей опасности. Женщины и дети скрывались в лесу, уводили туда скот, а деревни постепенно разрушались. Вести о предстоящей битве уже разносились по всему лесу. Так шли недели.
Никто не был так взволнован продвижением легиона, как Ацер. Это была настоящая жизнь. Боевые товарищи его отца с грубоватой нежностью относились к Ацеру, а у его матери вообще никогда не было друзей в городе. Среди мальчишек он, несомненно, занял прочное место заводилы, но теперь впервые он вместе со всеми разделял невзгоды и опасности пути. Мальчишки были избалованы. Если бы их военные учения прошли незамеченными, как надеялся Ацер, он мог бы проводить их все лето, да и всю зиму тоже. Прославленные отцы этих ребят вели тяжелую, но полную великолепных подвигов жизнь, и не хотели никакой другой. Однако детей обласкали, отлично обучили, снабдили настоящим оружием, чуть не на руках носили. И затем за одну ночь легион подготовился к настоящей войне. Внезапно наступившее равнодушие к детскому отряду было поразительно, и нелегкие учения потеряли все свое великолепие. Дяди и двоюродные братья мальчишек, служившие в рядах наемников, были не такими уж плохими воинами. Некоторые из них являлись даже вождями племен. Другие были длинноволосы, носили штаны, захаживали в город и сплетничали с женщинами.
– Сомкнуть ряды! – приказал Ацер, смерив отряд угрюмым взглядом. Нельзя было не заметить, что детская армия изрядно поредела, а обмундирование выглядело уже потрепанным. Но Ацер не обращал на это внимания, потому что инстинкт подсказывал ему, что малейшее недовольство с его стороны может породить бунт. Однако нельзя было проявлять слабость и потворствовать нарушению дисциплины. – Завтра в поход. Приготовьте паек и оружие. Придется преодолеть десять миль.
– Десять миль по жаре с таким грузом! – возмутился Примий. – Это слишком для нас. Правда, ребята?
– Только половина груза для самых младших, – огрызнулся Ацер. – Как обычно. Закрой-ка, Примий, свой большой рот. Ты еще не центурион.
– А почему бы и нет? – с вызовом произнес Примий. – Я больше тебя.
– Верно! – поддакнул кто-то.
Несколько минут мальчишки и Ацер молча глядели друг на друга.
– Верно, неуклюжий болван! Почему бы и нет! – решительно произнес Ацер.
Он медленно шагал вперед, пока металлическая розетка щита со звоном не коснулась щита Примия. Темные глаза Ацера неотрывно глядели на красное лицо осмелившегося перечить ему мальчишки.
– Ты намного больше меня. Хочешь сразиться?
Ацер резко выбросил щит вперед, чуть не сбив Примия с ног. Хватило мгновения, чтобы вытащить меч.
Примий не был трусом. Никто из этих мальчишек не был трусом. Они привыкли к боли и, когда теряли терпение, могли поставить своему противнику синяк под глазом, разбить нос, вывернуть руку, но никогда не бились до последнего и не наносили намеренно удара коротким мечом, стоя насмерть. Примий не хотел умирать из-за такого пустяка. Он выронил щит и убежал, а за ним последовали несколько других ребят, навсегда простившись с отрядом.
Этот случай оставил в душе мальчишек горький осадок, а Ацер почувствовал тщетность своих стремлений, хотя и боялся признаться в этом даже себе. Старшие ребята вместе с мужчинами слонялись вокруг города и говорили на германских языках.
Тем временем битва в лесу состоялась и была выиграна легионом. Племена рассеялись, перекладывая вину за поражение друг на друга и предпочитая защиту собственного имущества борьбе за общее дело. Победоносный легион преследовал неприятеля по пятам, намереваясь встретиться с флотом на Эльбе и пробираясь сквозь непроходимую чащу по змеиным извилистым тропам. Вскоре в город начали просачиваться зловещие слухи. Племена снова объединились, причем передвигались очень быстро, сражаясь на своей земле; им не нужны были тяжелые повозки и земляные укрепления. Они знали все дороги, лес, поросшие деревьями овраги, непроходимые болота, укромные места. И к тому же они все были воинами. Им не хватало военной подготовки солдат легиона, и в открытом бою они не могли противостоять римлянам, однако на их стороне была большая численность и удачливость.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
