3
Аполлония и Спартак были родом из Фракии, страны свободных людей.
В тот день их судьбы соединились.
Они стояли в круглом зале, посреди которого на треножнике возвышались бронзовая чаша и статуя Диониса из мрамора в красных и черных прожилках.
В чаше гудел огонь, и пламя освещало золотой венец на голове Диониса. То и дело подходили молодые женщины в белых туниках, чтобы подлить в огонь масла, и языки пламени взмывали вверх, ярко освещая гирлянду цветов на шее бога, и поднятый жезл, с которого свисали две грозди винограда.
К ним подошел Кокс, оракул храма Диониса.
Худое лицо старика было до половины скрыто бородой и длинными волосами.
Он взял руки Аполлонии и Спартака, соединил их, и, сжав костлявыми пальцами, сказал:
— Будьте свободными, как это священное пламя, которое горит для Диониса! Он пришел во Фракию и зажег этот огонь, чтобы ни один мужчина и ни одна женщина не становились рабами. Будьте верны воле Диониса! Пусть никогда цепь не опутает ваши запястья. Аполлония, ты — дочь Аполлона, твои волосы цвета солнца. В тебе, Спартак, — сила потоков и гор, ты — сын царя.
Молодая женщина подала ему маленькую серебряную амфору. Старик торжественно поднял ее, отпил, передал Спартаку и Аполлонии, и они в свою очередь поднесли ее к губам. После этого девушки окружили их, а музыканты принялись играть на флейте прекрасную мелодию, которую порой заглушал свист весеннего ветра.
Праздник плоти, опьянение танцем и вином продолжались до самых сумерек.
Молодые воины зажгли факелы. Свет озарил земляную площадку перед храмом, рощу и сосны, а его отблески падали на темневшее внизу море.
Кокс сидел на ступенях храма и наблюдал за молодыми людьми, которые разбрелись по лесу.
Аполлонию увлекли за собой флейтисты, а Спартака — девушки в белых туниках. Из леса доносились смех и пение, среди деревьев мелькали силуэты.
В полночь Аполлония вернулась одна и села рядом с Коксом.
Оракул, положив руку на колено Аполлонии, напомнил, что именно он дал ей это имя, как только увидел ее светлые волосы, как у варваров, пришедших с севера.
Аполлония помнила их первую встречу.
Она убежала из деревни и шла, пока не увидела храм Диониса. Оракул принял ее и подвел к статуе бога. Подал маленькую серебряную амфору и предложил отпить из нее.
По телу Аполлонии разлилось тепло, и ей показалось, будто неведомые силы сначала подняли ее над землей, а затем бросили в бездну.
Придя в себя, она увидела, что лежит обнаженная в большом круглом зале, озаряемом священным огнем, пылающим в бронзовой чаше.
Кокс стоял рядом на коленях и растирал ее грудь и бедра тонкими сосновыми ветками с шишками на концах.
Аполлонию охватила дрожь, она испытывала наслаждение от прикосновений к коже шероховатых шишек, будто коготков дерева, обладавших, по словам Кокса, могуществом, свойственным только богам.
Она медленно поднялась, оперлась на локти и увидела, что ее бедра испачканы кровью.
— Дионис вошел в тебя, — сказал Кокс. — Отныне ты его жрица.
Каждую последующую ночь он учил ее разнообразным играм тела, приносящим наслаждение.
Наконец он закончил обучение, и теперь она могла исполнить любую прихоть Диониса, поскольку знала все о желаниях богов.
Она воспевала его могущество, и постепенно по знаку небес, по движению ветвей и треску огня научилась определять будущее и читать судьбы тех, кто входил в храм, чтобы послушать оракула.
— Ты стала прорицательницей, — сказал Кокс. — Отдай себя на волю Диониса. Слушай его: он говорит твоими устами!
Однажды воины медов, шедшие с востока, из Фракии, от реки Стримон к побережью, сделали привал перед храмом.
Аполлония подошла к ним вместе с другими жрицами Диониса, но отказалась участвовать в танцах и игрищах.
