Но Мурад скорее всего посчитал, что лучшей политикой является просто удерживать земли под своим контролем. Он не предпринимал никаких масштабных агрессивных действий в течение следующих тридцати лет. Сражения (в основном оборонительного характера) происходили вдали от Константинополя. В то время он, будучи официальной столицей Византийской империи, находился скорее на положении небогатого портового города Торговые города-государства Запада, Генуя и Венеция, а также торговые народы Востока (арабы, армяне и евреи) использовали этот город как базу для экономического соперничества друг с другом.
Турки в отличие от своих собратьев по вере, арабов, были в основном кочевниками, не сведущими в искусстве торговли. Возможно, именно поэтому они были склонны дать молчаливое согласие на существование простого небогатого портового города, деятельность которого способствовала обогащению и их собственной столицы — Адрианополя. Было хорошо известно, что наиболее доверенный визирь Мурада, Халиль-паша, симпатизировал Западу и византийцам. Венеция и Генуя официально подписали договоры о дружбе и торговле с османами. Обе стороны имели немалый надежный доход от торговли через Константинополь с городами Азии и черноморского побережья.
Политика правления турок в первой половине XV века прагматично признавала компромисс как средство, ведущее к обоюдной выгоде. Этот компромисс давал Византийской империи, сократившейся до одного Константинополя, возможность продолжать свое существование.
Но правители Запада и Византии не знали, что на равнинах Малой Азии подрастает и приближается к совершеннолетию некий честолюбивый юноша, питающий необыкновенный интерес к Александру Македонскому и Юлию Цезарю.
Мехмед II, третий сын султана Мурада, родился в столице Османской империи Адрианополе в 1432 году.
Его мать была низкого происхождения — рабыней, насильно обращенной из христианства в ислам. Султан Мурад (возможно, оттого, что он не испытывал особого расположения к матери Мехмеда) отослал мальчика вместе с этой женщиной и кормилицей в город Амасию в Анатолии, когда ребенку было два года. В те дни Амасией правил старший сын Мурада, умерший три года спустя. Пост главы города не считался чем-то особенно важным, посему и был передан пятилетнему Мехмеду. Как сына султана, Мехмеда иногда приглашали на пиры, задаваемые в столице — Адрианополе. Некоторое время спустя пост правителя Амасии был передан второму (старшему) брату Мехмеда, а его самого назначили главой города Манисы.
Однако в 1443 году его брат был убит неизвестным наемником. Отныне одиннадцатилетний Мехмед оказался единственным наследником престола, что побудило его отца Мурада, до того момента никогда не обращавшего особого внимания на сына, призвать его в столицу. Разлученный со своей матерью и будучи ребенком сам, Мехмед должен был выполнять обязанности регента, пока его отец был в отъезде и сражался в различных военных походах.
Советником Мехмеда в то время стал Халиль-паша. Он был не просто советчиком, но и фактическим надзирателем Мехмеда. Когда паша был не согласен со словами или с действиями юного правителя, он не только высказывал свой протест вслух и в приказном тоне, но часто даже заставлял Мехмеда отменять первоначальные распоряжения.
Халиль один был сыном покойного визиря и чистокровным турком в отличие от большинства других министров — бывших рабов, христиан, обращенных в ислам. Однако его высокое происхождение стало не единственной причиной, почему паше позволялось поступать как вздумается: просто султан Мурад полностью доверял политической интуиции Халиля и его уравновешенности. Он приказал сыну именовать Халиля-пашу (который, в сущности, официально был слугой Мехмеда) почтительным титулом «лала» — «наставник».
В следующем году султан Мурад неожиданно отказался от престола. Он только что нанес тяжелый удар христианским армиям в Варне. Возможно, отречение было связано с тем, что правитель почувствовал: турецкие территории находятся не в полной безопасности.
Не только турки, но и жители Европы были поражены тем, что Мурад, в свои сорок лет находившийся в расцвете сил, собрался так рано удалиться от власти. Его визири умоляли его не поступать так, но правитель настоял на своем решении. Он передал престол двенадцатилетнему сыну и вскоре уехал в Манису. Однако еще в течение некоторого времени шпионские службы Венеции, не желая верить в то, что произошла полная передача власти, именовали Мехмеда в Адрианополе «европейским султаном» а Мурада в анатолийской Манисе — «азиатским».
Правление Мехмеда и в самом деле оказалось недолгим так как менее чем через два года его отец вернулся на трон столь же неожиданно, как и оставил его. Зачинщиком этого своеобразного государственного переворота был сам Халиль-паша, который, как говорилось, то ли был встревожен зреющими планами Мехмеда о завоевании Константинополя, то ли пришел в отчаяние от того, что молодому владыке не удалось завоевать доверия отборных войск янычаров.
Хотя именно Халиль-паша просил Мурада вернуться, двое других советников, Исхак-паша и Караджа-паша, тоже поддерживали его решение. Мехмед, не знавший об этих махинациях, был отправлен на охоту в тот день, когда его отец вернулся в столицу. К тому времени, когда юноша возвратился во дворец, стало уже поздно что-либо предпринимать.
Мурад приказал Мехмеду удалиться в его дворец в Манисе. Отправить сына в тот же город, где он сам провел время своего недолгого удаления от дел, было равносильно ссылке. Старший султан снова встал у кормила власти и объявил: три его визиря, Халиль, Исхак и Караджа, останутся на своих постах. Из визирей только Заган-паша был понижен в должности и отправлен в Азию вместе с Мехмедом за нарушение своего долга.
Как и следовало ожидать, Мехмед был глубоко оскорблен этим унижением, ведь ему уже исполнилось четырнадцать лет, а с юношами этого возраста зачастую обращались как со взрослыми. Кроме того, он был очень горд по натуре. Несомненно, что подросток проводил свои дни в Манисе в совсем ином настроении, чем во дворце в Адрианополе.
Отец иногда позволял Мехмеду присоединиться к нему в военных походах, но поведение юноши в этих случаях не было признано заслуживающим особого внимания. Учитывая то, что позже молодой владыка проявил замечательную доблесть и великолепные тактические и стратегические способности, единственное возможное объяснение заключается в том, что его отец-султан не позволял ему непосредственно участвовать в сражениях.
В то время Мехмед гораздо больше прославился не мастерством воина, а своими похождениями с любовниками обоего пола у себя в далекой Манисе.
На втором году ссылки Мехмеда у него родился сын Баязид. Матерью была албанка, бывшая христианская рабыня, как и мать самого Мехмеда. Годом позже юноша взял в законные жены девушку из турецкой семьи, достаточно знатной, чтобы ее старшая сестра смогла стать женой каирского султана. Считалось, что юная невеста еще красивее сестры. Похоже, что ее шестнадцатилетний муж даже не утруждался занятиями любовью с ней. Детей у них не было.
Приблизительно в то время скончалась мать Мехмеда.
В феврале 1451 года, на пятом году изгнания, Мехмед узнал о смерти своего отца. Мурад, который много пил, хотя ислам запрещает алкоголь, неожиданно потерял сознание — и так и не пришел в себя. Три дня спустя он скончался. Правителю было 47 лет. Великий визирь Халиль, следуя установленному для таких случаев протоколу, не объявил немедленно о смерти султана, а вместо этого послал гонца в Манису.
