Анжелика-Аделаида порывисто вскочила с постели. Нащупав трутницу, она зажгла свечи. Теперь движения ее сделались быстрыми и уверенными. Она распахнула дверцы маленького шкапчика, вынула крохотный бархатный футлярчик, раскрыла его… В пальцах блеснуло кольцо с красным камешком. Она откинула камешек, словно крышечку, высыпала какой-то порошок в стакан, налила воду из графина, взболтала мутную жидкость… Со стороны могло показаться, будто она твердо решилась… Не могло быть сомнений – она подмешала в воду яд!..
Анжелика схватилась за стакан, как хватается одержимый страшной жаждой за сосуд, содержащий освежающий напиток. Вот сейчас она залпом выпьет отравленную воду и все будет кончено, жизнь прервется навеки. Она уже никогда больше не будет смешной и нелепой, но не будет и счастливой. Она не будет никакой, ее просто-напросто не будет вообще, она исчезнет… Вдруг Анжелика удивилась тому, что не думает о загробном существовании, о рае и аде… Она стояла, держа стакан… Вот сейчас она выпьет смертоносную жидкость, осушит стакан, выпьет все до последней капли!.. Но что-то – она сама не знала, что же именно! – заставляло ее медлить!.. По-прежнему держа в руке стакан, она вновь присела на постель… Мысли куда-то улетучились, будто каким-то ветром выдуло их из головы… Анжелика перестала чувствовать свое тело… Время прекратило свой быстрый путь вперед и вперед, время замерло… Миновало несколько часов, затем еще несколько часов… Анжелика сидела на постели, готовясь выпить яд, но почему-то не пила…
Она опомнилась внезапно. Босые ноги совсем замерзли, ее била дрожь. Дрожала рука, держащая стакан…
Анжелика подошла к окну, раскрыла, распахнула окно настежь, впустила в спальню промозглый туман. Вылила за окно воду из стакана, ополоснула его чистой водой из графина… Постояла у раскрытого окна, глубоко дыша, наполняя легкие сыростью предутреннего воздуха. Затем плотно прикрыла окно, поставила пустой стакан на столик рядом с графином, пробежала босыми ногами по деревянным половицам, бросилась в постель, закуталась в одеяло и провалилась в глубокий сон без сновидений.
* * *
Анжелике снился стук. Она ничего не видела во сне, но она слышала этот стук. Кто-то стучал. Куда? Где? Стук бился в ее уши, становясь до ужаса реальным, настоящим. Глаза открылись и мгновенно увидели знакомую обстановку скромной спальни. Стук продолжался. Аделаида-Анжелика невольно прижала ладони к ушам и позвала служанку:
– Трина!..
Из-за двери тотчас отозвались два голоса, мужской и женский. Мадам Аделаида узнала эти голоса. Константин и Трина звали ее из-за двери:
– Матушка!..
– Госпожа!.. Госпожа!..
Волнение в голосе девушки-служанки слышалось еще сильнее вследствие не совсем правильного произношения русских слов…
– Госпожа!.. Госпожа!.. Государь!..
– Матушка!..
Замолчите же!.. – сердито откликнулась мадам Аделаида. – Константин, ступай к Его Величеству! Как ты мог оставить царя, какая неучтивость! А ты, Трина, входи и одень меня!..
Раздались быстрые шаги, Константин поспешно удалялся. Трина вбежала в спальню. Выражение ее лица и порывистые движения ясно показывали ее волнение и страх. Ей недавно минуло шестнадцать лет. Мадам Аделаида наняла ее в ближайшей финской деревне, куда девочку-сироту из деревни, еще более отдаленной, взяла тетка. Крепкая девушка с голубыми глазами и льняными волосами, сколотыми на затылке, отличалась определенной привлекательностью. Трина служила у Аделаиды не так давно и потому никогда еще не видала государя. При ней он приехал впервые. Одно время Аделаида с любопытством поглядывала на Трину и Константина. Одиночество сына тревожило мать. Она ничего не имела бы против любовной интрижки между Константином и молодой финкой. Но Константин не оказывал Трине ни малейших знаков внимания. Однажды мать решилась все же спросить, не тяготит ли сына одиночество; проще говоря, не нужна ли ему женщина? Константин учтиво, но твердо уклонился от этого разговора. Тогда Аделаида почувствовала себя униженной, назойливой и неприятной матерью-наседкой!..
Сейчас Трина металась по комнате и чуть не опрокинула умывальный кувшин. Мадам Аделаида досадливо махнула рукой и выкрикнула с невольной грубостью:
– Да что ты, ополоумела, что ли?!
– Простите, госпожа!.. – пробормотала девушка. И тотчас, видя, что мадам Аделаида хотя и молчит, но явно сменила гнев на милость, осмелилась робко спросить: – Мадам, а правда ли, что государь женат на совсем простой девушке?..
Круглые щеки девушки окрасились густым румянцем. Анжелике захотелось подразнить ее. Неужели молодая финка настолько наивна и так открыто высказывает свои самые заветные чаяния? Нет, нельзя дразнить такую девушку, но она должна знать, насколько нелепы ее мечтания!..
– Государь женат на Ее Величестве государыне, – строго произнесла мадам Аделаида.
Трина поняла ее тон и не проговорила более ни слова. А хозяйка снова принялась высказывать недовольство:
– Какая же ты неловкая! Не дергай волосы, причесывай осторожно…
Служанка сосредоточенно уставилась на пышные светлые волосы мадам Аделаиды, пальцы девушки проворно двигались с гребнями и шпильками…
Наконец зеркало отразило пышную зрелую красавицу в голубом платье, отделанном кружевом и декольтированном достаточно смело. Аделаида приказала Трине прибрать в спальне и направилась в скромную гостиную.
* * *
– Здравствуй, кума! Здравствуй, дорогая! – Петр двинулся навстречу Аделаиде, раскинув широко руки.
– Здравствуй, Пьер! – отвечала она по-французски, не чинясь. – Здравствуй, друг!..
На столе дымился кофейник. Ей бросилось в глаза веселое лицо Константина.
– Я тут распорядился без тебя, матушка! – Он указал на кофейник, чашки саксонского фарфора, сливочник и сахарницу. – Мы ждем хозяйку! – добавил он. – Кофий некому разливать!
Расселись за столом, ароматный темный горячий напиток полился в белые чашки. Заговорили, смеясь, перебивая друг друга.
– Нам бы не кофию, нам бы водочки сейчас!.. – Ч Петр сиял яркими темными глазами и лоснистыми черными усами. Лицо его выражало искреннюю радость, Выпьем за обедом! – весело проговорила Аделаида. – И я догадываюсь, за что именно мы будем пить! Вернее, за чье здоровье мы будем пить! Кто же? Сын?
– Дочь! – отвечал царь весело и с гордостью. – Дочь, но будет получше иных сыновей!
– Да, – заметил Константин, отпивая глоток из своей чашки, – ведь в России не принято салическое право, как во Франции; то есть престол не обязательно передается по мужской линии. Дочь русского царя может стать полноправной правительницей государства…
Анжелика нахмурилась. Эти рассуждения Кантора-Константина показались ей не очень уместными. Но Петр оставался весел.
– Да, – прервал он сына мадам Аделаиды. – Русская принцесса может унаследовать престол, если я ей завещаю этот престол! Отныне в государстве принят новый закон: наследником престола явится тот, кого изберет в своем завещательном распоряжении правящий государь! С прежней анархией покончено…
