Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
– И ты посмел нас, слуг христовых, в свой поганый дом звать? Да чтоб тебе сдохнуть, еретик треклятый, безбожник! Тьфу на тебя, – сплюнула вгорячах Фимка и, подхватив руками подол, широко зашагала от дома.
Алёна попыталась удержать ее, но та, не слушая уговоров, продолжала идти, ругаясь и плюя по сторонам. Только за околицей, миновав крайнюю избу, ключница остановилась и перекрестилась, облегченно при этом вздохнув. Оглянувшись на деревеньку староверов, она погрозила кому-то кулаком и, повернувшись к Алёне, прошипела:
– Это ты во всем виновата! Прельстилась речами еретика и меня в грех ввела. Перина, вишь ли, ей занадобилась. Боярыня!.. Вот придем в монастырь, ужо настоишься на коленях в малой церкве. Я о том порадею.
3
Сумерки сгущались, причудливо изменяя очертания кустов и деревьев. Стройные сосны и развесистые ели, вперемешку с зарослями орешника, ветвями сплелись над дорогой. Вечерний ветерок легко прошелся по верхушкам деревьев, и лес наполнился звуками: вот тоскливо заскрипела старая засохшая ель, расщепленная надвое молнией; «Ширр, ширр», – неслось со стороны двух высохших высоких голых осин, трущихся стволами друг о друга, могучий кряжистый дуб тяжело кряхтел от каждого порыва ветра; низко склоненными ветвями шуршала береза – и все это было так угнетающе дико, что Алёне захотелось вернуться в деревеньку, но ключница Фимка, тяжело сопя и сердито бормоча что-то, настойчиво ковыляла по дороге, загребая ногами песок.
– Где голову приклоним? – после длительного молчания подала голос Алёна. – Ночь уж скоро на дворе.
– Где Господь укажет нам, там и приткнемся, – все еще продолжая сердиться, отозвалась ключница.
– И где же он укажет?
– Вот въедливая! Все-то тебе знать надобно! Деревенька мне тут ведома одна. Недалече, версты две осталось.
– Засветло не уберемся, – заметила Алёна.
– Ан нича. По дороженьке все прямо, дойдем, Бог даст.
Стало еще темней.
Впереди неожиданно послышался конский топот. Алёна и старица Ефимия, замерев, прислушались. Вскоре показались всадники. В сгущающемся мраке, освещенные мечущимся светом факелов, они казались скопищем нечистой силы.
– Гулящие! – охнула ключница и со страху плюхнулась костлявым задом наземь. Повертев головой, она встала на карачки и юркнула в кусты орешника.
Алёна укрылась за стволом сосны.
Всадники приближались. Впереди ехал широкоплечий, большеголовый молодец лет двадцати пяти. Был он кудряв, русоволос, в дорогом распахнутом на могучей груди кафтане. Гулящий играл окованной железом дубиной, вращая ее над головой, отчего крепкого коренастого жеребца под ним водило из стороны в сторону, а идущие позади лошади вскидывались и ржали, закусывая удила.
– Побереги силушку, Мотя! – крикнул один из верховых.
– Не страшись, не убудет, – довольный собой, отозвался тот, продолжая вращать дубиной.
– Сколь ни маши, а отца Савву тебе не осилить, – крикнул другой всадник и захохотал. Его все дружно поддержали.
Мотя тоже засмеялся и, повернувшись в седле, посмотрел на отца Савву – тучного монаха, черной копной возвышающегося на лошади.
– Братья, гляди: баба! – неожиданно крикнул один из верховых. – Держи ее! – и он резко натянул поводья. Верховые остановились.
– Тебе, Андрюха, везде бабы мерещатся! – засмеялся Мотя.
– Вот те истинный крест, бабу видел, – показал Андрей в темноту. – Вон там, у того дерева.
– То бесовское видение было. В наказание тебе, Андрей, за грехи твои, – глубокомысленно изрек монах. – Не дело быть нам, истым христианам, в бесовском месте. Поехали, братия.
И братия потрусила по лесной дороге далее. Алёна же долго еще бежала в кромешной тьме, натыкаясь на деревья и кусты, цепляясь за выступающие корни, подгоняемая стоявшим в ушах криком: «Держи ее!»
4
Раздвинув густые сросшиеся кусты орешника, Алёна наконец выбралась на какую-то поляну. На самой середине ее горел костер. Вокруг него сгрудились мужики, бабы, детишки малые. Все они в рубахах, саванах стояли на коленях, и взгляды их зачарованных глаз были устремлены на старца. Белый как лунь, с реденькой бородой, в которой запутались рыжие блики костра, он походил, как показалось Алёне, на Святителя и Чудотворца Николая, сошедшего с иконостаса Николаевского монастыря. Костлявые руки его, как перебитые птичьи крылья, взметались вверх и бессильно падали вдоль худого тела. Голос то звенел, как струна, то опускался до шепота.
– …и учинили патриархи Вселенские суд над Никоном, – кричал старец кликушествуя. – Самовольством он, не убоясь великого государя повеления, снял с себя в Успенском соборе сан светлый, надел мантию и клобук чернеца и сошел в Новый Иерусалим. А ныне ему имя Аника, и лежит на нем проклятие отцов церкви, запрещение быть в сане иерейском, и гнев на нем великого государя нашего Алексея Михайловича. А поводырь наш – отец Аввакум, протопоп Юрьевца Поволжского, – продолжал он, переводя дыхание, – тож проклял его бесовские начинания и имя ему дал враг Божий.
Алёна замерла, потрясенная увиденным и услышанным. Она знала об отлучении бывшего патриарха Никона от высокого духовного сана и приняла это как должное. Такова воля Божия, думала она. Видела Алёна, как в ее монастыре снимали со стен иконы старые, потрескавшиеся от времени, с ликами близкими и понятными и как их меняли на иконы злащеные. Старые книги церковные тож увезли. И прошел тогда слух о раскольниках – людях, не убоявшихся гнева патриаршего, вере старой оставшихся верными.
– …а силы наши множатся, братия, – кричал старец, потрясая высохшими кистями рук, – и новые вои идут за веру Христову, не убояся Антихриста.
Кто-то тихонько тронул Алёну за рукав:
– Негоже праздно смотреть на дело святое. Грех то.
Алёна оглянулась. Перед ней стояла женщина. Низко повязанный платок скрывал лицо. Одета она была во все черное, как монахиня. Алёна поначалу и приняла ее за монахиню.
– Заплутала я, – как бы оправдываясь, сказала Алёна. – Вышла вот на огонек, да и…
– Огонь наш праведный, светлый, – перебила ее женщина. – Оттого люди к нему и тянутся, хотят Божье слово из светлого источника испить. Веры какой будешь? – вдруг спросила она.
– Православной.
– Знамо дело не бусурманской. Крест как кладешь, двумя или тремя перстами? – требовательно спросила женщина.
– Один Бог над нами, а как молятся ему, только его касаемо, – спокойно ответила Алёна.
– Стару веру блюдешь или к новой привержена? – не унималась та. – Говори, не утаивай!
– Ради всего святого, не тревожь ты меня, умаялась я за день, отдохнуть бы.
Женщина бесцеремонно развернула Алёну к свету костра лицом, внимательно посмотрела и, взяв за руку, сказала:
– Пошли!
Куда, зачем? Алёна даже не спросила. Уже не оставалось сил. Она покорно отдалась воле женщины, властно взявшей ее за руку и теперь уверенно ведущей в кромешной тьме, неведомо как угадывая тропинку.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
