Винтовки советских снайперов также отвечали большинству требований к снайперскому оружию — за исключением ударно-спускового механизма «трехлинейки», отличавшегося отсутствием предупреждения при спуске курка и крайне неудачным предохранителем. Мемуарная литература содержит также претензии к самозарядной винтовке Токарева, регулярно упоминая низкие надежность и точность оружия. Однако и финны, и немцы весьма ценили трофейные СВТ, приняв эту винтовку на вооружение (в том числе и в качестве снайперского). В целом «ненадежность» СВТ во фронтовых условиях объясняется слабым знанием вверенной матчасти у подавляющего большинства бойцов РККА, что приводило к неправильному нанесению на узлы оружия смазочных материалов (и без того зачастую несортовых), а также ошибочную установку положения газового регулятора. Кроме того, дефицит с отечественными винтовочными порохами, возникший в ходе войны, компенсировался ленд-лизовскими поставками из США. Как указывает известный военный историк Михаил Николаевич Свирин, уменьшавшие яркость дульной вспышки присадки, использовавшиеся в ленд-лизовских порохах, вели к повышенному нагарообразованию в газоотводных путях винтовки, частая чистка которых была затруднена в фронтовых условиях. В свою очередь, американская точка зрения обращает основное внимание на содержание в составе ленд-лизовских порохов 2-нитродифениламина, уменьшавшего их саморазложение, а также карбоната кальция, нейтрализовывавшего кислотные продукты сгорания пороха — обе присадки содержали в большом количестве углерод, оседавший в виде нагара. Положение усугублялось тем, что американские пороха имели отличную от отечественных кривую давления в стволе, что также требовало тщательной регулировки газоотводного узла. Претензии к точности СВТ-40 вызваны более пологим шагом нарезов, из-за чего оружие при стрельбе тяжелой пулей уступало по кучности и эффективной дальности снайперскому варианту «трехлинейки». С другой стороны, многие советские снайперы (включая Героя Советского Союза Людмилу Михайловну Павличенко, личный счет которой составил 309 уничтоженных гитлеровцев) предпочитали использовать именно снайперский вариант СВТ-40.
Из всего вышесказанного следует, что к началу Великой Отечественной войны Советский Союз располагал вполне адекватным снайперским оружием, которое ни в чем не уступало мировым образцам, а по целому ряду параметров заметно их превосходило. Тем не менее любая винтовка является лишь инструментом в руках снайпера, и именно от человека зависит результативность выстрела. Впечатляющие списки побед советских снайперов являются наглядным подтверждением успешности программ допризывной и военно-спортивной подготовки, предпринятых в Советском Союзе в промежутке между мировыми войнами. Впрочем, никакая стрелковая подготовка не сможет помочь преодолеть страх смерти, возникающий перед каждым боем. Тем, кому посвящена эта книга, это удалось — потому что они защищали Родину.
От автора
Опять война,
Опять блокада…
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
«Не надо,
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне».
И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда
Не права!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память — наша
совесть.
Она,
Как сила, нам нужна…
Юрий Воронов
Воодушевленный и поддержанный в свое время великим писателем и поэтом времен войны К. М. Симоновым, я набрался храбрости написать книгу о войне, поставив эпиграфом к ней запавшие мне в душу стихи ленинградского поэта Юрия Петровича Воронова не только потому, чтоб не забылась та война, а еще и для того, чтобы рассказанное мною пошло на пользу нашему подрастающему поколению.
Пройдя большую школу жизни и войны, я, рядовой ее боец, дошагавший от Нарвских ворот в Ленинграде до Бранденбургских ворот в Берлине, переживший со своими товарищами все 900 блокадных дней, хочу поделиться с молодежью пережитым в самые тяжелые для нашей Родины годы, когда каждый из нас проверялся на стойкость и мужество. Я хотел своим повествованием раскрыть еще одну страницу истории Великой Отечественной войны — рассказать о том, как зарождалось и принимало массовый характер в осажденном Ленинграде снайперское движение, сыгравшее огромную роль в позиционной, «окопной войне» блокадного Ленинграда.
Стареют ветераны. Почти пятьдесят лет прошло с той поры, о которой ведется речь в книге «Звезды на винтовке». В основном это начало войны, первый ее год — самый трудный для осажденного Ленинграда период. Еще в годы войны я начал накапливать материал: вглядывался в события, в людей, фиксировал каждый характерный штрих военных будней, собирал газетные вырезки, документы, хранил снимки, запоминал рассказанное товарищами. Все это пригодилось мне и помогло в работе над рукописью.
Я приношу свою глубокую благодарность моим землякам, товарищам по оружию — ветеранам 21-й (109-й) Краснознаменной, ордена Суворова Ленинградской стрелковой дивизии войск НКВД, особенно бывшему комиссару ее 14-го Краснознаменного стрелкового полка войск НКВД, ныне уже умершему, полковнику запаса Ивану Ильичу Агашину, который оказывал мне большую помощь и постоянную поддержку в процессе работы над книгой.
Книга, переживает свое 2-е издание, так как претерпела усиленную «рубку» материала, подготовленного к изданию Лениздатом. В первом варианте из рукописи было выброшено много того, о чем в тот застойный период либо нельзя было вспоминать, либо то, что не интересовало издателей географией событий. Сейчас она значительно изменена, дополнена, исправлены ошибки, случившиеся в ее 1-м издании.
Задумка лейтенанта Буторина
Была середина сентября 1941 года. Удивительно для этого времени немилосердно палило солнце. Из-за Пулковских высот в сторону Ленинграда лениво проплывали белоснежные облака и растворялись где-то в районе Морского порта.
Радуясь тишине вокруг и тому, что остались живы, мы сидели, вытянув, натруженные ноги в тяжелых кирзовых сапогах, густо покрытых дорожной пылью. Сидели молча, упершись руками в высокую зеленую траву, отдыхали, бездумно рассматривая, как работают наши односельчане, укрепляя оборону полка, смотрели, как лениво покачиваются верхушки деревьев в Шереметевском парке[1], раскинувшемся позади обороны нашей части.
Мы — это десять полковых разведчиков, только что вернувшихся с очередного задания. Плотно завернутый в плащ-накидку, лежал одиннадцатый. Наш товарищ, которого убило, а принесли мы его на руках. Радоваться чему-то, как мы, он уже не мог.
Я сидел в стороне, корчась от боли в левой руке. «Лишь бы не заметили, что я ранен. Отправят в госпиталь, ищи тогда свою часть!» — думал я. В ладонь потихоньку стекала кровь из раны, и я незаметно пучком травы вытирал ее здоровой рукой.
