Я миновала супермаркет и бензозаправку, ресторан «Мюррей», куда мы никогда не ходили, и еще один «У Фло», облюбованный вампирами — а нас здесь было немало, привлеченных как здешними минеральными источниками, так и обещанием анонимности. Я помахала зданию почты на случай, если начальница отделения смотрит в тонированное окно, — она была одной из нас.
В библиотеке, небольшом кирпичном здании под сенью оплетенных испанским мхом виргинских дубов, я села за компьютер и набрала «стрекозы». Самое интересное, что стрекозы, оказывается, способны маскировать движение, то есть они умеют казаться неподвижными, даже когда летят. Хищная стрекоза (в прочитанной мной статье она называлась «теневик») двигается таким образом, что создает на сетчатке у ее жертвы изображение неподвижного объекта, «тени», которая может быть пищей или потенциальным партнером. Маскировка работает до тех пор, пока теневик удерживается в точке между фиксированной деталью пейзажа и своей целью. Тень видит теневика как деталь ландшафта вплоть до того момента, когда тот наносит удар.
Идея меня заворожила. Если стрекозы способны маскироваться за счет способа движения, может, и мы сумеем?
Тут я вспомнила, зачем пришла, и начала поиск по «пчелы исчезают». (Мне показалось, что от запроса «мертвые пчелы» толку не будет.)
Да, подобное происходило повсюду в Соединенных Штатах и частично в Европе. В одних статьях его называли кризисом, в других — эпидемией. Пчелы просто улетали из ульев и не возвращались. Немногочисленных оставшихся находили мертвыми, искалеченными или больными. Исследователи не знали, на что возлагать вину: на пестициды, клещей или стресс, вызванный неблагоприятными изменениями окружающей среды. Отдельные пчеловоды считали, что виноваты все три фактора.
Я распечатала три статьи, чтобы отнести домой.
Перед уходом из библиотеки я прошлась по полкам с фантастикой и современной прозой, не обнаружив ничего интересного, чего не прочла бы раньше. Затем пролистала подшивки прессы. Папа не выписывал газет, и единственным знакомым мне периодическим изданием являлся «Журнал По», посвященный литературным и биографическим штудиям об Эдгаре Аллане По. Папа говорил, что находит в чтении о По утешение.
Мне больше нравились популярные журналы о моде и развлечениях. Я получила домашнее образование и выросла без телевизора или кино, за вычетом редких столкновений с тем и с другим в доме моей подруги. Читать о поп-культуре сделалось для меня тайным удовольствием. Отец презирал бы подобное чтение как пустую трату времени. Зачем интересоваться временными, не имеющими значения материями?
Но американская культура, представляющая собой бурлящую массу противоречий, произвела на меня огромное впечатление, и я намеревалась подробно ознакомиться хотя бы с некоторыми из них. Почему кинозвезды не могут оставаться верными своим избранникам (или хотя бы не выпрыгивать из штанов при каждом удобном случае)? Почему спортсменов так часто подозревают в приеме наркотиков? Почему у кандидатов на политические посты такой анемичный вид?
И почему вампиров практически не замечают?
Как обычно, из библиотеки я вышла с большим количеством вопросов, чем вошла.
Почта служила в Хомосассе центром мироздания, и, если задержаться там подольше, можно было встретить едва ли не всех обитателей городка.
Две девочки моего возраста подпирали спинами стену здания. Как и я, они носили обрезанные джинсы и топики без бретелек, так что виднелись завязки надетых под ними купальников. Глаза их закрывали громадные солнечные очки, но я знала, что они оценивающе смотрят на меня.
Та, что повыше, с темными волосами до плеч, слегка наклонила голову, дабы обозреть меня с головы до ног. Лицо второй с мелкими кукольными чертами обрамляли золотые кудряшки, на правом запястье у нее красовалась татуировка в виде розы. Ее взгляды были сдержаннее.
Но темноволосая показалась мне интереснее. То, как она держалась, как сидела на ней одежда, делало ее старше, изысканнее, круче.
Мелькнула мысль остановиться и поболтать с ними. Может, они тоже новички в городе. У меня уже давно не было друзей-сверстников.
На парковке у почты жужжал холостыми оборотами бежевый внедорожник. Водительское окно было опущено. Внутри сидел бритый наголо здоровенный дядька с мясистыми губами. Хотя он тоже был в темных очках, я знала, что глаза его прикованы к девочкам.
Годам к четырнадцати девочка привыкает к тому, что на нее глазеют мужчины. Но этот демонстрировал более чем мимолетный интерес. Он специально развернул свое толстое туловище к окну и подался вперед, полуоткрыв рот.
И еще одно: он не был человеком. Но и вампиром тоже — я чувствовала это с расстояния в пятнадцать метров, хотя и не могла бы объяснить, откуда я это узнала. Он принадлежал к незнакомой мне разновидности «иных».
Девочки смотрели на меня, а не на него. Я позволила очкам соскользнуть, дабы они увидели направление моего взгляда, и дернула головой в сторону джипа, чтобы убедиться, что до них дошло.
Тогда-то водитель меня и заметил. Когда он снял очки, я вздрогнула. Глаза у него были полностью белые, без зрачков. Должно быть, он заметил мою реакцию, потому что автомобиль внезапно выскочил задом с тесной парковки.
Прежде чем уехать, он улыбнулся мне, и хуже всего то, что я узнала эту улыбку. Я уже видела его в то лето переходящим улицу в Сарасоте, примерно за день до пожара и урагана. Тогда — и теперь — я испытала с трудом поддающееся описанию чувство, смесь отвращения, бессилия и ужаса, клубящуюся внутри темным облаком. Я чувствовала, что столкнулась со злом.
— Расслабься, — сказала темноволосая девочка. — Это всего лишь извращенец. — Голос у нее был низкий и почти без модуляций.
Если бы она знала, насколько ошибается!
— Я Осень, — представилась она. Темные очки были самой выразительной чертой ее лица.
— Наверное, у тебя скоро день рождения, — предположила я.
— День рождения у меня в мае. — Она пнула стену позади шлепанцем. — Просто мама назвала меня в честь своего любимого времени года. — Сарказм в ее голосе придал словам «любимого времени года» темно-красный оттенок, близкий к лиловому. Но я чувствовала, что она не разделяет моей способности видеть слова в цвете.
— Меня зовут Ари. — Я повернулась к светленькой девочке.
— Мисти. — Она умела говорить и жевать одновременно. — Произносится через «и». — «Произносится» у нее звучало как «произноусица».
— Два «и», — добавила Осень.
Я смотрела на них, а они на меня.
— Я иду купаться, — сказала я после нескольких минут взаимного изучения. — Хотите со мной?
Мисти зевнула, но подумала: «Почему бы и нет?»
— По фигу. — Мысли Осени расслышать не удавалось.
Способность слушать чужие мысли является одним из преимуществ вампира. Но это требует сосредоточения, и с одними умами получается гораздо лучше, чем с другими.
