— Ничего, скоро вы станете неразлучны.
— Иначе и быть не может.
Сегодня я обедаю с Кэлом.
Кэлу шестьдесят четыре, и он один из лучших в нашей профессии. Кэл работает одновременно в четырнадцати семьях — большего не удавалось никому. Даже у его ближайшего преследователя на шесть семей меньше. У Кэла невероятно выигрышная роль: увешанный медалями герой войны, бывший врач, победитель ветеранского марафона. Убийственная комбинация.
К тому же Кэл — уж не знаю за что — меня любит.
— Где ты была в мои молодые годы? — спрашивает он иногда.
— Тогда ты бы на меня не взглянул, — неизменно отвечаю я.
Кэлу не понравился мой новый контракт. Он относится к работе крайне щепетильно: всегда рассказывает названым внукам эпизоды из настоящей семейной истории, старается навещать свои семьи не подряд, а с перерывами, давая себе время для «декомпрессии». Я вечно подшучивала над ним, обзывая его любителем; мне, чтобы прийти в себя, нужна всего пара часов. Кэл никогда не соглашался на дублерство.
— Тогда зачем работать? — спросила я. — Ты ведь не беден.
— Дело не в деньгах. Мне нравится, когда меня ждут. Хочется быть нужным.
Не зная, что на это сказать, я пригубила вино.
— Останешься сегодня? — спросил он.
— Останусь, — кивнула я.
Когда мы уходили, я кое-что вспомнила и устремилась к платному телефону на входе в ресторан.
— Нужно позвонить одному из внуков, — объяснила я Кэлу. — Напомнить о своем существовании.
На следующей неделе я встречалась с Бимерами. Компания называет такие мероприятия ознакомительными, но там решается самое важное. Мы уточняем детали контракта: степень моей вовлеченности, темные пятна семейной истории; пытаемся притереться друг к другу, чтобы при встрече с ребенком все прошло гладко. Для меня и для родителей это последний шанс пойти на попятный.
Перед тем как войти в комнату, я воображаю, что мои чувства, сомнения и страхи уплыли далеко-далеко на громадной льдине. Я сама их туда сложила, попрощалась с ними и своими руками оттолкнула льдину от берега. Теперь я готова встретиться с людьми, которых мне предстоит полюбить.
Бимеры оказались милой, воспитанной и увлеченной предстоящим проектом парой. Я приготовилась их возненавидеть — оказалось, зря.
— Мы понимаем, со стороны это выглядит странно, — начал мистер Бимер. — Впервые мы задумались о бабушке напрокат два года назад.
Я с трудом сохранила улыбку — два года назад их собственная бабушка сломала бедро.
— А сегодня, хорошенько все взвесив, мы уверены, — продолжал мистер Бимер, — что общение с вами станет для Греты бесценным опытом.
Они заулыбались, и я сочла нужным заметить:
— Уверена, вы сделали правильный выбор. Вот увидите, насколько комфортным будет для Греты мое общество.
Они закивали, довольные своей предусмотрительностью, своим умением ставить и решать проблемы.
— Что ж, — мистер Бимер посмотрел на жену, она кивнула, — в таком случае мы от всего сердца приглашаем вас стать членом нашей семьи…
Он наклонился, чтобы пожать мне руку и добавил:
— …мама.
Супруги Бимер дружно рассмеялись, а мои глаза стали совсем как щелочки. Я еле дождалась их ухода. Во мне бушевали гнев и стыд — ненужные, лишние чувства, которые следовало задушить как можно скорее.
— Ну и что?
Марта, уже успевшая глотнуть джина с тоником, держала книжку вверх ногами.
— Она еще не умерла, — подсказала Анжела, еще одна из наших.
— Для нас — умерла, — возразила Марта.
— Но не для них! — воскликнула Анжела.
— Нет, для них тоже. В этом вся проблема, — сказала я.
— Нет тут никакой проблемы! — фыркнула Марта.
— И не будет! — подхватила я бодро, но внутри меня грызли сомнения.
Неделю спустя, тщательно все отрепетировав, я ехала к дому моих новых родственников в сером «кадиллаке» компании (все «бабушки напрокат» передвигаются исключительно в «кадиллаках» и «олдсмобилях»).
Мы решили, что ради спокойствия Греты первая встреча состоится на территории Бимеров.
Припарковавшись, я долго смотрела на себя в зеркало заднего вида, пока на лице не появилось нужное выражение. Я вышла из машины и направилась к двери, у которой ждали Бимеры: муж, жена и дочка.
— А вот и бабушка! — воскликнул папа.
— А вот и я, деточка! — подхватила я.
Миссис Бимер подтолкнула ко мне девочку.
— Поздоровайся с бабушкой, — сказал мистер Бимер.
Грета не спешила разделить общее воодушевление. Напротив, девочка насупилась и спряталась за отцовскую ногу.
— Давай же, поздоровайся, — повторил мистер Бимер, но дочка не двигалась с места.
— Забыла бабушку?
Я решила, что если первой заговорю с девочкой, она скорее оттает.
Грета украдкой взглянула на меня, и я наконец-то ее рассмотрела. В жизни девочка была гораздо краше, чем на фотографии: светлые волосы, громадные синие глаза — живая реклама для семейных пар, не решающихся завести детей.
— Ты не похожа на бабушку, — сказала Грета.
Я заметила, что мистер Бимер рвется сказать что-то неуместное.
— Ты тоже не похожа на мою внучку, — поспешила я его перебить. — В прошлый раз ты была совсем кроха! Поверить не могу, что эта великанша — моя Грета!
Она отцепилась от отцовской ноги и неуверенно двинулась ко мне. Я понимала, что не стоит спешить с объятиями и прочими нежностями, но приходилось думать о впечатлении, которое я должна произвести на родителей.
— Неужели ты забыла бабушку? — спросила я снова.
Грета уставилась на меня с таким пристальным вниманием, что я пожалела о своем приходе. И зачем только я согласилась!
Но тут маленькие ручки обняли меня за шею — и все решилось само собой. Отныне мы были одной семьей.
Одна из семей Марты решила «пустить ее в расход». Никогда бы не подумала, что это произведет на нее такое ошеломляющее впечатление! Отставка грозит каждому из нас. Дети вырастают, визиты к бабушке из развлечения превращаются в досадную необходимость, и родители решают, что пора перейти к следующей стадии воспитательного процесса — знакомству со смертью. Хотя подросший ребенок учится понимать ее неизбежность, с ним остаются воспоминания о любящей бабушке. Чего и добиваются родители, не скупящиеся на некрологи, пышные похороны и место на каминной полке для урны с прахом.
Словами не передать, какой это удар, когда агент сообщает, что теперь ты труп. А вскоре место старой семьи занимает новая.
