Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
— Валентин Владимирович, я уважаю, понимаю вашу боль, но… по-моему, абонент как раз выступает против войны: «Я не позволю подбрасывать червивое яблоко раздора и развязывать Троянскую войну!!!» Три восклицательных знака, между прочим. И потом… Это вряд ли можно вообще счесть угрозой жизни или здоровью. Да вообще непонятно, о чем речь! — Алексей Алексеевич уже порядком вспотел и грубо скинул куртку на диванчик, застеленный пестрым шелковистым покрывалом. Сам уселся рядом, будто провалился в гнездо, выстланное атласом, и изучал сообщения в телефоне, отведя руку от себя, как человек дальнозоркий.
— Так. Она пишет позавчера абоненту «Аникеев»: «В ваших ав… авгиевых конюшнях слишком смердит — одному Гераклу не справиться». И еще, позже: «Бойся данайцев, дары приносящих». Так. Что он ей отвечает? Смотрим входящие. Вот. Аникеев: «Икар, крылышки из воска тают быстро и непоправимо»
— Видите?! Прямая угроза! Чик-чик мы тебе крылышки, мол…
— Ну, не знаю. Какие-то упражнения в эрудиции. Это что-то из древней истории?
— Из древнегреческих мифов! — Михайлов будто плюнул в следователя фразой. И отвернулся. Что, мол, с неучем разговаривать…
— Хорошо, мы приобщим телефон к делу, как, впрочем, и компьютер. Сельванов! Коля! Если ты там закончил, то давай сюда! — заорал следователь эксперту, работающему в большой комнате. Компьютер, телефон, деловые бумаги Михайловой изъяли, и следователь решил, что пора поговорить с вдовцом.
Когда Епифанов вошел в спальню, где поверх покрывала на массивной кровати орехового дерева лежал Сверчков, то на мгновение оцепенел: «Господи, неужели еще один труп?» Анатолий Сергеевич лежал на спине, странно закинув голову и открыв рот. Но нет, мужчина повернулся к следователю, привстал.
— Ничего… Сердце немного прихватывает, но я прыснул нитроглицерин. Нормально сейчас. — Мужчина беспомощно откинулся на подушку.
— Лежите, не беспокойтесь. Если нет сил, то отложим разговор, Анатолий Сергеич.
— Нет-нет. Лучше сейчас. Спрашивайте. — Сверчков махнул рукой, чтоб Епифанов садился у туалетного столика с вычурными кривыми ножками. Следователь неуклюже бухнулся на пуфик.
— Что предшествовало… беде?
— Ничего особенного. Это и страшно, что ничего не предвещало… Я только сейчас понимаю, какой ад творился в душе у Вики. Она ВСЕ скрывала. Она все держала в себе, не хотела меня мучить.
— А что именно скрывала?
— Все! Еще боль не утихла после гибели дочери. Да это и не может утихнуть, но как-то мы преодолевали… — Анатолий Сергеевич прижал руки ко лбу, отрывисто задышал. Дознаватель только сейчас заметил на столике фотографию красивой рыжеволосой девушки, которая хохотала, закинув руки за голову. «Дочка. Похожа на мать. А глаза лучистые, в отца…»
— Вика находила смысл жизни во внучке, в работе. Но новая работа стала для нее просто каторгой. Это все долго объяснять, и, может, лучше вам расскажет кто-то из сослуживцев. Если это вообще нужно.
— Какую должность занимала ваша жена и на каком канале?
— На «Метеорит-ТВ» она стала коммерческим директором шесть месяцев назад. Владелец сменил руководство и… Лучше спросить на канале, ей-Богу.
— Вы считаете, что жена находилась в тяжелейшей депрессии?
— Да. Теперь понимаю, что — да. А как еще все это объяснить?
— А что можете сказать об угрозах в ее адрес?
— Ну, «Я убью тебя» — такого, конечно, никто ей не говорил. Но в редакции ее не любили. Я имею в виду верхушку. С рядовыми сотрудниками как раз все складывалось хорошо. Вика, собственно, и отстаивала до некоторой степени их интересы. И интересы учредителя. — Сверчков потянулся к тумбочке, взял какой-то пузырек, вытряхнул таблетку на ладонь, взял ее губами и засосал, откинувшись на подушку.
— А что конкретно предшествовало трагедии? По часам, если можно.
— Я встал в половине восьмого. Так я привык. У меня обычный рабочий график — пятидневка. У нас с другом маленькая фирма по установке домофонов и простейшего видеонаблюдения.
— А почему в рабочий день вы с женой находились дома?
— Грипп. Два дня назад затемпературила Вика, но сегодня почувствовала силы поработать за компьютером. Ну, что еще? — Вдовец вдруг часто задышал, будто ему не хватало воздуха, но быстро «раздышался» и заговорил отрывисто:
— Готовил суп с утра, с фрикадельками. Немного прибрался. Посидел перед телевизором. Все было так тихо, так спокойно. — Сверчков вдруг скривился, его губы задрожали, и мужчина беззвучно заплакал. Епифанов молча ждал. Он знал, что, когда человек начинает плакать после оцепенения, это значит, первый шок проходит. Анатолий Сергеевич вытер ладонями лицо, как умылся, заговорил быстро и сухо:
— Она была все утро в кабинете. Звонила, писала письма по электронке, просматривала договоры, которые все, на ее взгляд, были липовыми. В час я позвал Вику обедать — она еще не хотела. Я один поел супа, покурил на лестнице и решил прилечь почитать. Уже был второй час. У нас звуконепроницаемая дверь в спальне — Вика очень чутко спит. Поэтому тут и окна, и дверь такие. Я заснул. И проснулся будто бы от толчка какого-то. Я ничего не слышал. Такое странное чувство. Страшное. Возможно, отголосок Викиного крика и был тем толчком. Она ведь кричала, так говорила та девушка на улице. — Мужчина сел на кровати, будто пытаясь что-то вспомнить. Что-то важное, ускользающее из памяти. — И я выбежал. И… балкон. Открыт. Я закричал — Вика, Вика, Вика… — Сверчков стал задыхаться, тянуть руки, на лице его появилось выражение ужаса, который он вновь остро переживал.
— Дальше я помню плохо. Выбежал на балкон, посмотрел вниз, но будто ничего не понял. Помню девушку в синей шапке. Вику не помню. Или не могу вспомнить. Как спустился вниз и что делал, тоже не помню. Видимо, кричал, раз вышли соседи.
— Успокойтесь, Анатолий Сергеевич. Довольно. Я думаю, вам необходимо заснуть. И врача я все же вызову.
Когда Епифанов вышел из спальни, его атаковал Валентин:
— Смотрите, что нашел ваш эксперт! — Брат погибшей схватил майора за рукав, потащил к балкону.
— Вот! За плинтус зацепилось несколько шелковых нитей!
Следователь вопрошающе уставился на эксперта Николая Сельванова, молодого тощего парня, похожего на куренка, — с тонюсенькой шеей и острым носом-клювиком. На этом сходство с глуповатой птицей заканчивалось. Сельванов принадлежал к разряду молодых, да ранних.
— Нити явно от халата погибшей. Возможно, ее тащили к балкону, она сопротивлялась, в момент борьбы упала, зацепилась халатом за стык в плинтусе. Кстати, за версию борьбы говорит и домашняя туфля. Одна, вы помните, была у балконной двери, а вторая — вот тут. — Эксперт прошел через комнату, похлопал по красному кожаному креслу. — Под креслом она лежала. Спрашивается, зачем самоубийце разбрасывать туфли? И потом: погибшая не оставила предсмертной записки. Не странно ли для такой… для такой сильной женщины?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
