– Давайте, – согласился незнакомец. – Насколько я понял, вы собираетесь переселиться всей семьёй?
– Вы поняли правильно… Кроме меня самого это ещё три человека. Жена, малолетний сын и тесть. Разве это предосудительно?
– Наоборот, похвально… Семье легче прижиться на новом месте, чем одиночке… Вы человек состоятельный?
– Разве это имеет значение?
– В общем-то нет. Но существует правило, придуманное не нами. Переселяясь в невидимый град, вы обязаны обратить всё своё движимое и недвижимое имущество в наличность, которая поступает в общее пользование китежской общины. С собой разрешается брать только носильную одежду скромного покроя и предметы православного культа.
– Я согласен на эти условия, но где гарантия того, что ваши обещания не наглый обман, цель которого – завладеть нашим имуществом?
– Разве голос сердца не позволяет вам отличить обман от правды?
– Кроме сердца у меня есть ещё и разум, – отрезал Цимбаларь.
– С таким характером вам в Китеже придётся туго… А что касается чистоты наших помыслов, то их можно проверить очень простым и действенным способом. Пусть кто-нибудь из членов вашей семьи посетит Китеж, так сказать, в порядке предварительного ознакомления. Окончательное решение вы примете уже после его возвращения.
– Как долго продлится поездка?
– От силы три дня.
– Так и быть. Я поручу это дело своему тестю. Он человек бывалый и рассудительный… Куда его послать?
– Не волнуйтесь, мы сами найдём его. До скорой встречи.
Пока всё шло строго по намеченному плану. Приёмчик с предварительным ознакомлением бандиты использовали и раньше, хотя суть его оставалась неизвестной.
За безопасность Кондакова можно было не опасаться. В глазах преступников он стоил сейчас очень дорого. А точнее, около миллиона долларов, если учитывать не только квартиру, машину, мебель и сбережения, но и акции «Алкоимпорта», записанные на Цимбаларя. За такие деньги стоило пустить пыль в глаза.
Уже на следующий день к Кондакову, покупавшему в киоске газету, подошли двое молодых людей и вежливо предложили проехаться в одно очень интересное местечко. Пётр Фомич сначала заартачился, ссылаясь на отсутствие при себе документов и чересчур лёгкую одежду, но ему объяснили, что оба этих обстоятельства как раз никакого значения не имеют.
Машина марки «Волга» – неброская, но с тонированными стёклами, – поплутав по городу, доставила Кондакова к подъезду внушительного здания, некогда принадлежавшего штабу гражданской обороны, а ныне сдаваемого внаём многочисленным фирмам и фирмочкам. На его крыше были оборудованы мансарды для свободных художников, а в подвалах складировались галантерейные и полиграфические товары.
Затем «Волга», со вчерашнего дня числившаяся в угоне, укатила куда-то, а Кондакова ввели внутрь. Со стороны было похоже, что он действует исключительно по собственной воле.
За зданием было установлено круглосуточное наблюдение, по словам Цимбаларя, не позволившее бы тайно вывести оттуда даже кролика, однако Кондаков дал о себе знать совсем в другом районе города. На исходе третьего дня он позвонил коллегам из таксофона, находившегося в переходе метро станции «Тульская».
Когда его доставили на квартиру, собственником которой считался Цимбаларь, Пётр Фомич выглядел вполне нормально, хотя и был облачён в поношенную одежду с чужого плеча.
После того как кровь Кондакова взяли на анализ, а одежду на экспертизу, он задушевным голосом произнёс:
– Чувства, которые я испытываю, описать практически невозможно. С одной стороны, это какая-то почти детская радость, а с другой – полная растерянность.
– Пока нас интересуют не чувства, а факты, – перебил его Цимбаларь.
Людочка, заранее приготовившая диктофон, добавила:
– Рассказывайте последовательно и подробно, но, по возможности, без лирических отступлений.
История, поведанная Кондаковым, выглядела следующим образом.
Ещё в машине его заставили проглотить пилюлю, якобы успокаивающую нервы, и вскоре он утратил контроль над собой, хотя почти всё понимал и мог самостоятельно передвигаться. По прибытии в здание, где, предположительно, находилось гнездо бандитов, завлекавших состоятельных людей призраком града Китежа, Кондакова свели в подвал, переодели в крестьянскую одежду и напоили чаем, после чего он окончательно отключился.
Когда Кондаков очнулся, было раннее зимнее утро. Вокруг возвышался занесённый снегом сосновый лес, сквозь который пролегала единственная тропинка, на которой он и стоял. Потом, в точном соответствии с легендой, появился медведь.
Кондаков, естественно, попросил у косолапого благословения. Тот охотно перекрестил его и указал лапой в глубь леса. Не помня себя от волнения, Кондаков пошёл по тропинке и внезапно оказался у ворот средневекового русского города.
Их створки были широко распахнуты, а за высоким частоколом вздымались коньки теремов и маковки церквей. Стражники в шишаках и кольчугах поклонились Кондакову и знаками предложили войти.
То, что он увидел внутри палисада, почти полностью соответствовало каноническим описаниям – и просторные бревенчатые избы, в которых обитали горожане, и княжеские палаты, и каменные церкви с золотыми куполами.
В одном из домов его пригласили к обеденному столу, за которым уже собралась большая патриархальная семья, включая стариков, девиц и малых деток. Пища была простая, но сытная – щи, студень, жареная зайчатина, отварная рыба, рассыпчатая гречневая каша, блины, ватрушки, пряники, мочёная клюква. Всё это запивали квасом. Как признался Кондаков, ничего более вкусного он в жизни не пробовал.
Потом женщины удалились на свою половину, а мужчины занялись наливками и медовухой. Один из них признался, что тоже прибыл сюда из «мира», но уже довольно давно – лет двадцать тому назад.
Так, в весёлом застолье и откровенных беседах, прошёл весь остаток короткого зимнего дня. Оказалось, что люди в Китеже почти не болеют и доживают до глубокой старости, чему способствуют душевный покой и целебная родниковая вода. Каждый работает исключительно для себя и столько, сколько считает нужным. Для души можно читать церковные книги, петь песни, рассказывать небылицы, рыбачить в озере Светлояр, охотиться в окрестных лесах, ну и, конечно, посещать церковные богослужения.
В сумерках хозяйка зажгла масляные лампадки. Кондакова уложили спать на пуховой перине в отдельной комнатушке, и всю ночь ему снились чудесные, красочные сны. Очнувшись, он с тоской и горечью осознал, что вновь находится в Москве начала двадцать первого века.
Физически Кондаков ощущал себя просто великолепно. Не давали о себе знать даже привычные стариковские болячки.
– Я как будто бы снова родился на свет, – так он закончил своё повествование.
Ваня, снедаемый чёрной завистью, предупредил приятеля:
