— Круто… — выдавил санитар Славик. Он побледнел так, что, казалось, вот-вот упадет.
— Надо милицию вызывать, — произнес шофер «скорой», на лице которого отразился не ужас, а, скорее, брезгливость.
К гаражам уже поспешали наиболее смелые и любопытные жильцы. Во-первых, поглядеть, чего там стряслось, а во-вторых — свои замки освидетельствовать. Хрен с ней, с бабкой, и так зажилась, а вот ежели у кого тачку угнали — это драма.
Ворон спрашивает строго
Неприятный у Ворона перстень на руке. С черепушкой из золота 985-й пробы и двумя ограненными изумрудиками на месте глаз. Хотя и полно таких теперь (чуть ли не у каждого второго крутого парня и даже у совсем мелкой шелупони имеются), все равно жутковато глядится. Особенно когда свет падает под определенным углом и изумрудики начинают светиться зловещими зеленоватыми огоньками. Будто в черепок вселяется злой дух.
Ворон сидел в кабинете начальника охраны оптовой базы АО «Белая куропатка», по-хозяйски заняв начальственное кресло, принадлежавшее теперь господину Алексею Сенину, известному в определенных кругах как Сэнсей. Сам Сэнсей с кислой рожей притулился на гостевом офисном стульчике с металлическими ножками и разглядывал несколько фоток, отснятых вчера во дворе дома восемь по улице Александра Матросова.
— Ну что ты пялишься, зайка моя? — почти не разжимая зубов, спросил Ворон. — Насмотреться не можешь? Красиво, да? С фантазией пацаны трудились!
— Жутко… — пробормотал Сэнсей. — И странно… Непрофессионально как-то. По-моему, это не заказ, а месть.
— Какая разница, блин? Ты должен был его вести от и до? Должен! Ты его потерял, козел? Потерял. А теперь думай, чем мы за этот труп будем рассчитываться. И самое главное, где будем искать вещицу, которая при нем была.
— А что, менты при нем ничего не нашли?
— Если бы нашли, то это было бы уже у меня. Понимаешь, он вообще лежал голый, как из бани, на нем клочка одежды не имелось.
— Странно. Раздели, искромсали… Не поимели его, случаем?
— Не интересовался пока. Какое это значение имеет?
— А такое, что если он на маньяка нарвался или на закайфованных, то вещичку искать бесполезно. Тем более такую маленькую. Выкинут и не вспомнят… И все-таки что-то тут странное есть!
— Чего странного? Отвели душу мальчики. Ты лучше думай, что мы будем говорить тем, кто нам его поручил.
— Сами они, чуханы, виноваты, — озлился Сэнсей, — надо было его брать, грузить и везти сюда. Нет же, биомать, дали команду водить. Можно подумать, у меня все профи в этом деле. Ясное дело, засветились. Он же, покойничек, не слепой был, пока глаза не повыковыривали. Ну и рванул от них.
— Понимаешь, братан, это все детский лепет для второклассниц. Со мной ты можешь выступать, вякать, делать оскорбления, но гордую рожу и так далее. Потому что я в принципе очень добрый и мягкий человек. И доверчивый, заметь!
— Ворон поднял вверх указательный палец с перстнем-черепушкой, изумрудики опять зловеще блеснули. — Ведь я пока не сомневаюсь в том, что ты в этом деле элементарно лопухнулся. Другой бы на моем месте заподозрил тебя в ссучивании. Уловил, Алеша-сан?
— Уловил… — угрюмо произнес Сэнсей.
— Наверно, плохо уловил. Я ведь сам с тобой разбираться, если что, не буду. Мне всегда можно сказать московским: «Вот он, ответственный разгильдяй. Жмите его, он все это дело держал на контроле. В крайнем случае, отстегну малость за моральный ущерб».
— Сколько у меня времени, чтоб разобраться?
— Как в сказке — три дня и три ночи. После этого собирай похоронные принадлежности и покупай участок на кладбище. Не провожай, без поцелуев обойдемся.
Ворон встал, застегнул бежевый пиджак, поправил узел на бордовом галстуке, подхватил «дипломат» и вышел. Сэнсей поглядел в окно, как Ворон вместе с двумя бодигардами, во время беседы с Сэнсеем ждавшими патрона у дверей кабинета, загружается в «Шевроле-Блейзер». На улице караулили еще трое, не считая шоферов. Малиновая «девятка» сопровождения выкатила первой, «Шевроле» пошел за ней. Сэнсей проводил машины глазами. Вот промчались до поворота, исчезли за деревьями, донеслись далекие гудки музыкальных клаксонов.
Это были, так сказать, поминальные звоны. Прошлой весной там были расстреляны и сожжены четыре джипа. Всего-то в семистах метрах от ворот «Куропатки». В одном из джипов сгорел Степа, авторитет областного масштаба, хозяин той системы, в которую входила здешняя оптовая база. Теперь система перешла к Ворону. Откуда он взялся, кто его прописал в здешней области и почему общественность так просто, не задавая вопросов, с этим согласилась, Сэнсей не знал и знать не хотел. Однако догадывался, что назначение было одобрено в каких-то шибко высоких сферах, видимо, тех же самых, которые после гибели Степы возвели на вакантный трон Фрола. Фрол был для Степы лучшим другом после Гитлера: криминальная общественность по поводу этого назначения недоумевала, но тихо, в тряпочку. Чуть позже поняли: Москва разместила на территории оптовой базы хитрую лабораторию, а на молзаводе в Лутохине — целое производство некоего совсем крутого товара. Поскольку исторически сложилось, что эти объекты были подведомственны Фролу, то его и вознесли над толпой. Правда, затем Фрол учудил: привел на базу чужих с грузовичком «Газель», наврал Сэнсею, будто вот-вот в «Куропатку» нагрянет ФСБ и единственное, чем можно заслониться, — взять в заложники московских, работавших в лаборатории. Тихо это провернуть не удалось, пошла стрельба, но все-таки Фрол взял тех, кого хотел, прихватил двух девок-медичек и двух пацанов-дезертиров, состоявших на балансе конторы. После чего слинял из «Куропатки» на той самой «Газели», разгромив «московскую» лабораторию и стащив оттуда кое-какие секретные материалы. Сэнсей тогда был у Фрола замом, свято ему верил и беспрекословно подчинялся. Заподлянку он рассек только после того, как «Газель» умахнула за ворота. Завели «КамАЗ», кинулись в погоню, почти достали, но из кузова грузовичка по преследователям стеганули из пулемета, пробили переднюю шину. Короче, «КамАЗ» слетел в овраг, двое ребят угробились совсем, пятеро прошли хороший курс травматологии, а Сэнсей отделался порезами на морде и несколькими шикарными фингалами. Потом ему, конечно, помотали душу официальные и неофициальные инстанции. Последние даже брали за грудки и тыкали в лоб пушку, убеждая признаться в том, что он знал все об измене Фрола и бабки огреб за молчание. Обещали даже, что сделают ему «экскурсию в гестапо». Но потом все стихло, от Сэнсея отвязались и оформили его на место Фрола.
Все пошло своим чередом. Москвичи тихо забрали своих покойников и обломки аппаратуры. И из «Куропатки», и из Лутохина. Сэнсей занялся обычными, довольно скучными, делами, которыми прежде занимался Фрол. Руководил сторожами, тренировал бойцов, выделял наряды на сопровождение грузов, улаживал мелкие неурядицы с неорганизованной публикой. Правда, теперь многое из того, что в прошлом доверялось Фролу, шло мимо него. Сэнсей об этом тоже не тужил, потому что понимал: меньше знаешь — дольше проживешь. Деньги помаленьку капали, наездов никаких не было, а уголовные дела, заведенные по фактам налетов на «Куропатку» и лутохинский завод, как-то тихо загасли, и после трех-четырех вызовов в облпрокуратуру, где Сэнсей давал показания, заранее согласованные с руководством, его перестали теребить. Даже подписки о невыезде не брали. Так что Сэнсей стал подумывать о том, что не худо бы выписать себе путевочку и съездить в дальние страны.
