Он лежал на полу машины. Ехали они минут десять, может, чуть дольше. Потом все ушли и оставили его с шофером. Артем не решался напасть на милиционера и попытаться сбежать. Он ничего не знал о своем состоянии. Сколько длилось его одиночество, сказать трудно.
К машине вернулись трое. Капитан Куприянов и двое немолодых уже, солидных мужчин.
Один из них и сунул ему нашатырь под нос. Такого испытания он не выдержал: пришлось открыть глаза и пробурчать что-то невнятное.
— Все в порядке. Не волнуйтесь. Я врач.
Куприянов и второй тип стояли у него за спиной, не спуская глаз с потерпевшего.
— Где вы чувствуете боль?
— Ее знаю,— умирающим голосом протянул Артем. Пришлось вспомнить свою первую актерскую профессию.— Где я?
— В безопасности.
Умирающему захотелось заржать, как пришпоренному коню. Он в безопасности? Среди ментов! Тех, кого всю жизнь обходил стороной. Хорошая шутка.
— Я могу встать?
— Сейчас узнаем.— Врач взял его за руку и тихонько потянул на себя.— Если почувствуете боль, тут же скажите.
Медленно он приподнимался и наконец сел.
— Самое страшное позади. Позвоночник цел. Поехали дальше.
В итоге его поставили на ноги, но шагнуть он не смог. По предварительному диагнозу доктора на правой ноге сломаны три пальца.
— Пальцы — черт с ними, заживут. А вот лицо пострадало серьезно. Пара шрамов останется. Придется наложить швы. Позвоню в клинику, и мои коллеги над вами поколдуют. Ведите его в дом, господа, а мне надо бежать к Анне. Боюсь, ее хорохоренности надолго не хватит.— Доктор убежал.
Смешной мужичок. Маленький, лысый, а вокруг головы кайма лохматых длинных волос, торчащих в разные стороны, как метла из проволоки. Живое подвижное лицо с курносым носом, трехдневная небритость, черная бабочка к белому смокингу и бегает, как мышка по погребу.
После его исчезновения Артема не торопились вести в дом. Он остался сидеть на подножке машины спиной к зданию, а капитан и солидный мужчина в твидовом пиджаке стояли напротив. Одно радовало: дождь кончился.
— У вас с головой все в порядке? — спросил низким голосом приятный дядечка лет шестидесяти.
— В каком смысле?
— Вы хорошо все помните?
— Хотите что-то узнать? Я и сам бы рад. Холодно здесь.
— Потерпите. Сейчас в доме кипят страсти. Шок пройдет, и пойдем.
— Вы кто?
— Я друг семьи. Трифонов Александр Иванович. А вы?
— Бородин Вячеслав Андреевич, а где Юля?
— Вы попали в аварию. Она погибла. А вас, по предположениям автоинспекторов, выбросило при столкновении через лобовое окно. Порезы на лице подтверждают эту версию. Вы сами-то что-нибудь помните?
— Она совсем погибла?… То есть, я хочу сказать…
— Да. Она умерла. Вас привезли в ее дом одного. Так распорядилась судьба.
— Не судьба, а мерзавцы, которые убили нас. Машина неслась на сумасшедшей скорости. Юля успела затормозить. Одна-две секунды, а дальше я уже ничего не знаю…
— В котором часу случилась катастрофа?
— Я за временем не следил. Самолет прибыл вовремя. Объятия, поцелуи, получение багажа. Нигде не задерживались. Ну а на часы я не смотрел. Счастливые часов не замечают… Может, она все же жива? Эта мысль… то, что она умерла, не укладывается в голове. Проскальзывает, пробуксовывает, но до сознания не доходит.
— Мне нечем вас утешить. Идемте в дом. Вам надо промыть лицо и наложить бинты.
Так! С одной стороны капитан милиции, которого он обнимал, положа руку на погон, а с другой — следователь Трифонов, упомянутый ранее Куприяновым. И он посередине. Битый не битого ведет. Нашел себе надежную опору. Знали бы они, кого тащат на себе. Всю оставшуюся жизнь от отрыжки не избавились бы. Эх, фотографию бы на память! Любая газета за такой снимочек мешок денег отвалит. Милиция и прокуратура спасают жизнь легенде воровского мира Артему Зерцалову, известному в правоохранительных органах под кличкой Козья Ножка. Именно так его прозвали в начале карьеры, когда он вспарывал сейфы, как консервным ножом банки с тушенкой. Времена изменились, сейфы тоже, но кличка осталась.
Поджав правую ногу под себя, упираясь на надежных силовиков, Артем пересек полянку.
Перед ним стоял двухэтажный особняк с флигелями, колоннами, балконами и соляриями. Белое шикарное бельмо среди ночи.
Куда его только судьба не забрасывала?! Уж лучше во дворец в качестве жениха-вдовца, чем в СИЗО. Сопровождение в обоих случаях оставалось тем же.
Вот тебе и генерал! Сколько же он раскрыл дел и упрятал за решетку таких, как Артем, чтобы заработать на такие хоромы. Даже если сложить все деньги из опустошенных Зерцаловым сейфов в один грузовик, их не хватило бы на один флигель этого замка. Промахнулся он, выбирая профессию. Надо было в следователи идти. С его талантами он бы уж точно до генерала дорос.
Наконец его левая нога коснулась первой ступеньки порога знаменитого дома, о котором он еще ничего не знал.
Появление в каминном зале первого этажа молодого человека с окровавленным лицом, поддерживаемого с двух сторон крепкими мужчинами, повергло присутствующих в оцепенение. Высокий, элегантный, в дорогом, но уже навсегда испорченном костюме, он не выглядел кошмарным монстром. Слабая улыбка на его лице будто хотела сказать присутствующим: «Не пугайтесь, все в порядке и простите меня за мой непрезентабельный вид».
Может, его и не стоило показывать гостям, но пройти в другие комнаты дома, минуя каминный зал, было невозможно.
Множество кресел, диванов, кушеток стояло вдоль стен овального зала с высоченными резными потолками и громадной хрустальной люстрой, способной осветить театральный зрительный зал. Все горизонтальные поверхности столиков, этажерок, тумбочек были уставлены фарфоровыми вазами с шикарными букетами цветов, каждый из которых создавался как произведение искусства, травинка к травинке, и имел свою неповторимую индивидуальность. Сверкающий паркет, собранный из дорогостоящих пород дерева отражал в бледных тонах то, что ему приходилось на себе выдерживать. На такой, как на хрупкое зеркало, и ступить страшно.
Артему показалось, что он попал на сцену, где происходит какое-то действо, и он должен в нем участвовать, вот только роль свою не успел выучить. На сцене ему приходилось играть, а актерская профессия была его первой любовью. Те, кто однажды выходил на сцену, знают, как тяжело ее терять. У Артема кольнуло сердце. Несмотря на аромат цветов и живые, без грима, лица, окружение походило на декорации.
Ему часто снился театр. Один и тот же сон. Он выходит на сцену и не знает текста.
Сейчас он оказался в таком положении наяву.
— Извините, друзья,— неожиданно заговорил зычным басом Трифонов.— Но, к сожалению, наши ожидания омрачились катастрофой. Не таким мы хотели видеть суженого нашей дорогой Юлечки. Жизнь и судьба неуправляемы. Произошла трагедия. Юлечка к нам уже не вернется. Перед вами ее жених Вячеслав Андреевич Бородин, прилетевший из Харькова и попавший в жернова катастрофы.
