Он шел по пятам. Акробатка спиной чувствовала внимательный взгляд.
— У нас нет денег.
— Деньги — ничто. — Мужчина тяжело пыхтел, стараясь поспеть за Мариам. — Забирай бесплатно.
— Прошу прощения, но она мне не нужна.
— Дадим тебе лошадь.
Силачка застыла от неожиданности.
— Что?
— Говорю, лошадь дадим в придачу, — прохрипел он, мучаясь одышкой. — Только возьмите ее с собой.
Мариам ушам своим не поверила.
— Вы дадите мне лошадь?
В голове промелькнула странная мысль: «Почему он говорит „мы“?»
— Ваша кляча издохла, — сказал Бочелли.
У Мариам по виску потекла струйка пота.
— А без лошади труппе отсюда не выбраться, — добавил он.
Тут уж великанша не устояла. Решила принять предложение. С трудом промолчала. У Бочелли снова заблестели глаза. Он пошел рядом, делая вид, что задает вопросы исключительно из праздного любопытства.
— И куда вы направитесь?
— На север, — сухо ответила силачка, — в Серениссиму.
— В Венецию? — внезапно повеселел мужчина.
— В нашем деле все пути ведут в Серениссиму, — холодно пояснила Мариам.
— Знаешь, деревенские просто струсили.
«Интриган поменял тактику, — подумала циркачка. — Хочет втереться в доверие».
— Они не вернутся, пока русалка здесь. — Бочелли показал на пустынную улицу.
— Испугались девчонки с переломанными ногами?
— Девчонки? — Мужчина нервно поежился. — Ах да, девчонка… Нашли в сетях. Думали, утонула, — покачал он головой, — но оказалось, жива. Не умерла даже… после родов.
— Она родила ребенка?
Мариам вспомнила крошечный сверток. Пavayiaµоv! Пресвятая Дева! Лучше их убить, чем оставить на милость мужчин вроде Бочелли. Силачка утерла пот со лба.
— Несчастные…
— Это настоящее чудо! — Бочелли упорно не глядел ей в глаза. — Или работа дьявола. Скорее второе. Неудивительно, что все так испугались. Как она вообще сюда добралась?
Мариам не желала больше слушать, разговор вымотал ее.
— Как? Вплавь, чего тут непонятного?
— Вплавь? — Бочелли недоверчиво отмахнулся. — В таком состоянии? Да и откуда она могла приплыть? До ближайшего острова больше ста лиг.
— Не пытались спросить саму девушку? — съязвила Мариам и почувствовала себя чуть увереннее.
— Она не говорит, — отведя глаза, пояснил мужчина. — Не может.
— Погодите… В этих краях считается, что русалки приносят удачу. Так оставьте ее здесь, — предложила Мариам.
Надо отдать Бочелли должное, ему удалось пробудить в силачке любопытство.
— Оставить? Как? Где? Знаю, амулеты приносят удачу. Люди говорят, дальше на побережье есть священная роща русалок. Но настоящая морская дева… — пожал плечами он. — Деревенские к ней даже подойти боятся. Давно бы убили, если б не поверья эти.
— Так вы нас за ней прислали? Чтобы мы забрали ее с собой?
— Да.
Мариам помолчала. Маленький смерч из песка и грязи танцевал на раскаленной от солнца улице. Море за рыбацкими домиками казалось почти черным.
— Заберите ее в Венецию.
Их взгляды встретились.
— Отдам свою лошадь.
Мариам взмокла, жилет прилип к спине. Она пошла к лагерю.
— Двух лошадей, синьор Бочелли! — крикнула через плечо. — Моя цена — две лошади!
— Целых две?
— Младенца ведь тоже надо взять.
Мужчина скривился и что-то невнятно пробормотал.
— Две так две.
Мариам кивнула:
— Сегодня ночью.
Елена посмотрела на девушку. В голове циркачки пронесся табун мыслей, но вслух она ничего не сказала. Акробатки устроили для «русалки» ложе из подушек. Девушка не двигалась, только прижимала к впалой груди грязный сверток, из которого время от времени раздавался тихий писк.
— Там малыш? — Елена удивленно взглянула на Мариам.
— Похоже, что да.
— Бедняжка! Что же с ней случилось?
— Никто не знает. Попалась в сети в открытом море. Если Бочелли сказал правду.
— Ты ему веришь?
— Кому? Этому скользкому типу? Конечно же, нет. Наверное, несчастную бросил муж или любовник, отец ребенка. А эти чушь городят…
— Они боятся?
— Да. Слишком сильно, чтобы оставить ее у себя и перестать кормить сырой рыбой…
Елена присела на корточки.
— Несчастное создание, — прошептала она, осторожно погладив девушку по голове, словно раненое животное, — не бойся, я тебя не обижу.
Но «морская нимфа» не пошевелилась, даже когда у нее забрали грязный сверток, обмыли раны на запястьях и щиколотках и переодели в чистую льняную сорочку. Она не протестовала, не пыталась сопротивляться.
— Боже, помоги ей, — сказала Елена, когда девушку привели в порядок, — у нее мозгов не больше, чем у малыша.
— Лохмотья надо немедленно сжечь.
Мариам подняла с пола тряпье, и оттуда неожиданно что-то выпало. Силачка нагнулась. Крохотная сумочка из розового бархата.
— Это еще что? — Она с удивлением показала находку Елене.
Та пожала плечами:
— Наверно, было спрятано под одеждой или зашито в сорочку. Посмотри, что там.
Мариам открыла сумочку и достала завернутый в ткань твердый круглый предмет размером с большое куриное яйцо.
— Что это?
— Пока не знаю. — Мариам развернула тряпицу и озадаченно посмотрела на Елену. — Камень.
— Что за камень?
— Обычный, галька с берега. Такое впечатление, — Мариам взвесила камень на ладони, — что его подобрали здесь, недалеко. Вот только зачем?
Силачка осматривала сумочку, а Елена взяла малыша на руки, развернула пеленки, больше напоминавшие лохмотья. И вдруг побледнела.
— Что с тобой, подруга?
— Только посмотри, — хрипло прошептала женщина, — это же… это… Синьор Бочелли не солгал.
Младенец был маленьким и хилым. «Чудо, что он до сих пор не умер», — подумала великанша.
Ребенок тихо лежал на руках у Елены. Казалось, жизнь теплится только в глазах, темно-синих, как море, из которого он появился. Крошечная грудка поднималась и опускалась — дитя боролось за каждый вдох, словно раненая птичка.
Там, где должны находиться ноги, у малыша была одна диковинная конечность, а вместо ступней — тонкая дырчатая плоть.
