Прощаясь с Сильвией возле отеля, Оскар задержал ее ладонь в своей чуть дольше, чем того требовали правила приличия. Он участливо осведомился, не болит ли у нее голова после злосчастного столкновения лбами.
— Если вам понадобится медицинская помощь, я к вашим услугам, — сказал он. — Правда, я все больше специализируюсь по травмам, которые на первый взгляд не заметны. Врачую человеческие души.
— Уж не священник ли вы? — осведомилась с напускной иронией Сильвия и отчего-то вдруг расстроилась. Ей подумалось, что было бы в высшей степени несправедливо, если бы этот по-голливудски красивый парень был связан обетом безбрачия и призван век служить лишь небу, синеву которого так напоминали его внимательные глаза. Но она сразу же одернула себя, вспомнив о том, что самой-то ей нет никакого дела ни до красоты, ни до брачных перспектив Оскара.
— Что вы, деточка! — расплылась в добродушной улыбке Анна. — Мальчик психотерапевт, и, насколько мне известно, совсем неплохой. Австралию, знаете ли, часто называют страной счастливых людей, но жизнь порой опровергает это утверждение. Когда у людей нет проблем, они все равно находят от чего страдать. Я слышала, что здесь буквально все, ну прямо-таки поголовно, страдают от депрессии.
— Не слушайте тетушку, Сильвия, — засмеялся Оскар. — Поголовно — это уже явное преувеличение. Хотя старые как мир проблемы не зависят ни от географического положения, ни от времени года. Даже красота природы, которой, к слову, славится Австралия, может только раздражать, если нет мира в душе. У человека может быть полно друзей, а он при этом будет ощущать беспросветное одиночество. Людям бывает трудно смириться с предательством, обманом, невозможностью реализовать свой талант. И безответную любовь, между нами говоря, еще никто не отменял…
При этих словах Сильвия немного смутилась. Ей вдруг показалось, что Оскар странным образом угадывает ее тайные мысли. И даже эту мгновенно промелькнувшую мысль о том, что он, возможно, обладает даром телепатии и все, о чем она сейчас думает, для него не является тайной. Однако предположение это было тут же отброшено прочь в силу своей нелепости.
На мгновение в воздухе повисло неловкое молчание. Глаза Оскара уже не казались Сильвии дерзкими и насмешливыми. Было похоже, что он на мгновение ушел в себя, словно собирался с духом, чтобы сказать ей что-то очень важное.
Впрочем, молчание не могло продлиться слишком долго, поскольку рядом была Анна.
— Деточка, я так рада была с вами познакомиться! — воскликнула она, расплываясь в добродушной своей улыбке и протягивая Сильвии маленькую пухлую ладонь. — И знаете, у меня такое ощущение, что мы с вами еще встретимся. Вы можете записать мой берлинский телефон. Давайте по приезде сходим куда-нибудь выпить чашечку кофе.
— Вовсе необязательно откладывать встречу до возвращения в Германию, — обрадовался высказанному тетушкой пожеланию Оскар. — В Австралии тоже много милых кафешек и ресторанов, где можно приятно провести время. Кроме того, я мог бы тебя и Сильвию свезти в такие места, что вам покажется, будто вы переселились в сказочное Зазеркалье…
— А что, если мне действительно понадобится врачебная помощь? — Теперь Сильвия смотрела на Оскара открыто, не отводя глаз. — Ну, например, меня охватит невыносимая тоска по моим близким или вдруг, выражаясь словами Анны, из-за полного отсутствия проблем я впаду в депрессию…
Лицо Оскара озарилось самой обаятельной улыбкой, какую только можно было себе представить.
— В любое время дня и ночи я к вашим услугам. — С этими словами он извлек из нагрудного кармана рубашки маленький глянцевый прямоугольник и протянул Сильвии. — Вот моя визитная карточка, буду рад помочь такой прелестной пациентке. Хотя очень надеюсь, что времени для депрессии у вас просто не будет.
Передавая карточку, Оскар как бы невзначай коснулся пальцами ладони Сильвии, что, опять же к ее неудовольствию, вызвало у нее ощущение удара слабым током. Но это могло объясняться всего лишь воздействием статического электричества.
2
Расположившись в уютном номере отеля, Сильвия с ужасом подумала, что до сих пор не сообщила родителям о своем прибытии. Она была единственной обожаемой дочерью и знала, что супруги Кемаль сейчас просто места себе не находят, беспокоясь за нее. Она решила воспользоваться не сотовым телефоном, а стационарным, находившимся в ее номере. Присев на краешек кровати, застеленной розовым шелковым покрывалом, Сильвия торопливо набрала необходимый код, свой домашний номер и стала ждать гудка. Трубку на другом конце земного шара сняли неожиданно быстро.
— Доченька! — услышала она взволнованный голос фрау Кемаль. — Ну наконец-то! Мы тут с папой с ума сходим от беспокойства. Как ты?
В этот момент Сильвия явственно видела мать, стоявшую в гостиной и сжимавшую в руках трубку радиотелефона. Всегда подтянутая, очень изящная Марта Кемаль внешне напоминала отставную манекенщицу или действующую телеведущую. Неизменная очень короткая стрижка была столь безукоризненна, что могло показаться, будто Марта и родилась с ней. Правильные черты лица и строго очерченные брови придавали ее лицу несколько надменное выражение. Но принять ее за гордячку могли лишь те, кто не знал ее близко. На деле она была очень эмоциональна и уязвима. Если же речь шла о благополучии и безопасности ее близких, эта хрупкая красивая женщина и вовсе теряла голову. Она являла собой пример безумной матери, пытавшейся контролировать каждый шаг Сильвии. Лишь твердость самой девушки и уговоры мужа смогли заставить Марту отпустить дочку в столь дальнее путешествие.
— Все в порядке, мамочка. Долетела нормально. Номер прекрасный. Вид из окна словно на картинке. Оперный театр, Сиднейский мост — все как на ладони. Есть Интернет, так что смогу тебе еще написать письмо. Послезавтра приедут Барбара и Кейт, и мы поедем к ним. Да, обещаю тебе, что буду нормально питаться. Хотя, знаешь, есть почему-то пока совершенно не хочется. Наверное потому, что на улице слишком жарко.
— Дорогая, это потому, что ты не привыкла есть ночью, — засмеялась фрау Кемаль.
— Но сейчас день, мама, — попыталась было возразить Сильвия, но тут ее осенило, и уже с улыбкой она добавила: — Ах, да, я совсем забыла, что, когда в Австралии день, в Германии ночь. Надеюсь, я тебя не разбудила?
— Ну что ты, Сильви, — ответила мать едва ли не с возмущением. — Могу ли я спать, не зная, что с тобой…
— Со мной все в порядке, и не выдумывай всяких ужасов! — попыталась увещевать свою беспокойную мать Сильвия.
Но ответил ей уже другой голос, хотя не менее родной и любимый.
— Я не сомневаюсь в тебе, малышка. — Отец до сих пор обращался к ней как к ребенку, но на деле давал Сильвии куда больше самостоятельности, чем мать. Хотя, если вдуматься, по восточным традициям, которые господин Кемаль должен бы был усвоить едва ли не на генетическом уровне, ее следовало подвергать жесткому контролю вплоть до замужества. Но Фархад Кемаль унаследовал от предков-иммигрантов лишь экзотическую внешность. Получив в Германии прекрасное образование, он гордился тем, что является человеком прогрессивных взглядов. Сама история любви Марты и Кемаля в свое время стала вызовом всем традициям и стандартам. Будучи студентом университета, смуглый парень с горячими глазами на одной из дружеских вечеринок увидел юную фрейлейн с невероятно белой кожей и соломенными волосами, убранными на тот момент в длиннющий конский хвост. Увидел и, что называется, пропал. Потеряла голову и гордая Марта, которой бешеный темперамент молодого турка пришелся по душе куда больше холодного прагматизма соотечественников, привыкших рассчитывать все на несколько ходов вперед. Влюбленным на пути к счастью пришлось преодолеть яростное сопротивление родителей Марты, мечтавших о замужестве дочки с каким-нибудь добропорядочным бюргером. Фархад Кемаль тоже заявил своим родственникам о том, чтобы они даже не думали, что когда-нибудь он свяжет свою жизнь с девушкой, носящей хиджаб. Лишь рождение дочери примирило старшее поколение с браком, который обе противоборствующие стороны считали неравным.
