Эти примеры показывают, какой широкий простор эти «достижения» библеистики открыли для литературы и искусства. Каких-нибудь два века назад роман, столь свободно обращающийся с материалами и персонажами Священного Писания, был бы просто немыслимым. Даже поэзия не посмела бы коснуться подобных сюжетов, за исключением разве что изложения их в более или менее ортодоксальном духе типа «Потерянного рая» Мильтона. А для XX века личность Иисуса и Его мир превратились всего лишь в «интеллектуальную игру», целью которой были уже не громкие сенсации, а размеренное и методическое исследование характеров солидных литературных персонажей, признанных на международном уровне. Благодаря их произведениям плоды изысканий библеистов получили невиданно широкую аудиторию.
Между тем библеистика тоже не стояла на месте. Иисус и мир Нового Завета по-прежнему оставались в поле пристального внимания профессиональных историков и исследователей, которые изыскивали все новые и новые факты, связанные с самой загадочной Личностью за последние два тысячелетия.
Многие из этих работ сознательно предназначались в первую очередь для других специалистов в этой области и потому не вызвали интереса у широкой публики. Однако некоторые труды были обращены именно к широкой читающей публике и породили широкие дискуссии. Так, «Пасхальный заговор» (1963) доктора Хью Шонфилда утверждает, что Иисус намеренно фальсифицировал свое собственное Распятие и не умер на кресте. Эта книга быстро стала международным бестселлером, выйдя в свет тиражом более трех миллионов экземпляров. Несколько позже поднялась новая волна дискуссий, спровоцированная выходом в свет книги «Иисус — маг», в которой ее автор, доктор Мортон Смит, изображает своего главного героя как типичного мага и чародея той эпохи, персонажа типа тех волшебников, которые пользовались огромной популярностью на Среднем Востоке в начале христианской эры. Иисус в изображении Мортона Смита не слишком отличается, ну, скажем, от Аполлония Тианского[2]или прототипа (если предположить, что таковой действительно существовал) легендарной фигуры Симона Мага (в русской традиции — Симона-волхва[3]).
Кроме материалов, посвященных личности Иисуса, существует великое множество работ, в которых рассматриваются происхождение христианства, возникновение ранней христианской Церкви и ее корни, уходящие в иудаистический Ветхий Завет. Так, неоценимый вклад в создание серии работ, анализирующих исторический контекст, в котором зародился Новый Завет, сыграл доктор Шонфилд. На основании данных свитков из Наг-Хаммади, обнаруженных в 1945 г. в Египте, была написана работа «Гностические Евангелия». В 1979 г. Элайн Паджелс, автор этого исследования, привлекла к себе всеобщее внимание и огромный читательский интерес, вызванный тем, что свитки открывают возможность радикально новой интерпретации христианской традиции и учения.
Благодаря открытию новых первоисточников и материалов, недоступных исследователям прошлого, в течение последних сорока лет библеистика сделала огромный шаг вперед. Наибольшую известность среди новых источников завоевали Свитки Мертвого моря, обнаруженные в 1947 г. на развалинах древней общины ессеев в Кумране. Кроме этого грандиозного открытия, материалы которого по большей части до сих пор остаются неопубликованными, обнаружены и другие первоисточники, которые постепенно пробивают себе дорогу к известности или начинают усиленно распространяться и изучаться после долгих томительных лет пребывания под запретом.
В результате Иисус не кажется более тенью, скользящей по сказочному, но упрощенному миру Евангелий. Та Палестина, какою она была на заре христианской эры, уже не представляется туманной землей с неясными очертаниями, принадлежащей скорее мифу, нежели истории. Напротив, теперь нам известно очень многое о мире, в котором жил Иисус, значительно больше, чем большинству первохристиан I в. Мы можем дать социологическую, экономическую и политическую характеристики Палестины, рассказать о ее культуре, религии и истории. Представления о мире Иисуса складывались преимущественно на основании смутных догадок и предположений, вырастали из мистических гипербол и исторических фактов, которые были немногим конкретнее тех, на основании которых формировался в нашем воображении мир короля Артура. И хотя образ Иисуса постоянно ускользает от нашего воображения, получить достоверные сведения о Нем едва ли сложнее, чем о короле Артуре[4]или Робин Гуде.
КРАХ БИБЛЕИСТИКИ
Вопреки нашим ожиданиям, многообещающее пророчество, процитированное нами в начале этой книги, не сбылось. Теологи-интеллектуалы, хотя и не во всеуслышание, соглашаются с этим выводом и не предаются более легковерному восторгу, охватившему их предшественников — ученых XIX в. Догматическое сознание в наши дни окрепло как никогда. Несмотря на повседневные проблемы, связанные с чрезвычайной популярностью Ватикана, он до сих пор способен налагать жесткое вето на контроль над рождаемостью, на практику абортов, — давал не только социальную и нравственную, но и богословскую оценку этим явлениям. О пожаре, вспыхнувшем из-за удара молнии в Йоркширский собор, до сих пор говорят как о проявлении Божьего гнева на поставление сомнительного епископа. Его двусмысленные высказывания о некоторых сторонах жизни Иисуса Христа до сих пор провоцируют на бурные проявления гнева людей, отказывающихся верить во что-нибудь противное тому, что их Спаситель воплотился от Святого Духа и девы Марии. В США солидные литературные произведения могут быть запрещены и изгнаны из школ и библиотек — а иногда даже сожжены — за то, что в них ставятся под сомнение привычные евангельские истины. А вновь набирающий силу христианский фундаментализм способен существенно повлиять на американских политиков, которые, надеясь на свои миллионы, страстно желают быть вознесенными на небеса, представляющиеся им чем-то более или менее похожим на Диснейленд.
