Гвенда кивнула в знак согласия.
— Сегодня яичница-болтунья, — продолжала миссисКокер, указывая на тарелку. — Вы говорили мне о копченой рыбе, но яподумала, вы не захотите есть ее в спальне, потому что после нее остаетсязапах. Я вам приготовлю ее с тостами на ужин.
— Спасибо, миссис Кокер.
Та любезно улыбнулась.
Решив не занимать до приезда Джайлза большую спальню с двумякроватями, Гвенда временно расположилась в спальне с эркером, находящейся вконце коридора.
Обведя комнату взглядом, она воскликнула:
— Мне очень здесь нравится!
Миссис Кокер огляделась снисходительно.
— Это и впрямь миленькая спаленка, хоть и маловата. Наокнах остались решетки, надо полагать, что когда-то здесь была детская.
— Мне это не пришло в голову, но вы, наверное, правы.
— Вот и прекрасно, — многозначительно кивнуламиссис Кокер и удалилась.
Казалось, она хотела сказать: «Когда в доме появитсяджентльмен, кто знает, может быть, вам и понадобится детская».
Гвенда покраснела и опять оглядела свою комнату. Детская?Да, здесь можно устроить прекрасную детскую. У стены встанет кукольный дом инизкие шкафчики для игрушек. В камине за решеткой весело запляшет огонь. А вотэтих ужасных обоев горчичного цвета она не оставит. Она найдет что-то яркое ивеселое. Например, маки с васильками… Да, это будет прелестно. Она постараетсянайти именно такие обои. Она уверена, что где-то уже видела их.
Мебели сюда много не понадобится: в одну стену уже встроеныдва платяных шкафа. Правда, тот, что в углу, заперт, и ключ от него потерян.Дверь его замазана краской — свидетельство того, что им давно не пользовались.Ей нужно попросить рабочих открыть этот шкаф, пока они еще здесь, а то ей нехватает места для одежды.
С каждым днем она все больше и больше обживалась в Хиллсайдеи чувствовала себя как дома. Услышав через открытое окно сухой кашель, онапоняла, что пришел Фостер. Этот садовник приходит на работу, когда ему хочется,но сегодня он, пожалуй, сдержал свое слово и явился вовремя.
Гвенда встала, приняла ванну, надела твидовую юбку и свитери спустилась в сад. В первую очередь она решила проложить через цветниктропинку к лужайке.
Вначале садовник заупрямился, ссылаясь на то, что емупридется убрать форситию и растущую рядом сирень, но она не уступила.
При виде Гвенды садовник коротко хохотнул.
— Похоже, все становится как в старые добрые времена,мисс.
Фостер упорно продолжал называть Гвенду «мисс».
— В старые добрые времена? Что вы имеете в виду?
Садовник постучал по земле лопатой.
— Я дорыл до старых ступенек. Смотрите, вот они гдебыли, точно в том месте, где вы указали. А потом их кто-то засыпал.
— Есть же на свете глупые люди! Теперь из окон гостинойоткрывается прекрасный вид на лужайку и на море.
— Я, заметьте, не говорю, что так хуже… Вид выполучите. К тому же из-за этих кустов в гостиной было темновато. Но с другойстороны, их все же жаль. Они такие пышные. Я такой форситии ни у кого не видал.Сирень, оно понятно, больших денег не стоит, а вот за эти, что рядом, надовыложить порядочные деньги, да и возраст у них для пересадки уже неподходящий.
— Я знаю. Но так гораздо красивее.
— Что ж… — почесал он в затылке, — может быть.
— Я уверена, что красивее. — Гвенда тряхнулаголовой и вдруг спросила:
— Скажите, а кому принадлежал особняк до Хенгрейвов?Они ведь здесь недолго жили, если я не ошибаюсь?
— Да, лет этак шесть. Они не из местных. Кому,говорите, особняк принадлежал? Незамужним сестрам Элворси. До крайностинабожные особы. Занимались христианскими миссиями у этих… у язычников. Какое-товремя у них гостил черный пастор. Их было четыре сестры и один брат. Только приних он и рта раскрыть не мог, бедняга. А до них… дайте подумать… Ах да! Жилаздесь миссис Финдисон. Настоящая леди! Из местных. Я еще не родился, а она ужежила здесь.
— Она умерла в Хиллсайде? — спросила Гвенда.
— Нет. Кажется, в Египте или еще где. Но ее прахпривезли сюда и захоронили на церковном кладбище. Вот эта магнолия ею посажена,и питтоспорумы тоже. Она эти кустарники очень любила. В ту пору никаких домовна холме не было. Ни кино, ни новомодных магазинов. И на берегу тоже ничеготогда не было.
В его тоне сквозило свойственное старым людям неодобрение ковсякого рода новшествам.
— Все перемены, — фыркнул он. — Куда ниглянь, сплошные перемены.
— Перемены неизбежны, — заметила Гвенда. —Вам не кажется, что многое изменилось к лучшему?
— Да говорят, говорят… Только я ничего такого ненахожу. Вон они, ихние перемены! — Он махнул рукой в сторону зеленойизгороди, за которой сверкали на солнце окна соседнего здания. — Раньшетам помещалась сельская больница. Хорошо было, удобно. А теперь — на тебе,выстроили большущий госпиталь в доброй миле от города. Ежели вам кого навеститьнадобно, топайте двадцать минут пешком или платите за автобус. — Он опятьмахнул рукой в сторону того дома. — Теперь там уже десять лет школа длядевочек размещается. А все перемены. Я вам еще другое скажу: вот люди нынчепокупают себе дом. Так они в нем лет десять — двенадцать поживут — и уезжаюткуда-то. Не сидится им, видите ли. И что в этом хорошего? Ежели вперед неглядеть, ничего толково посадить нельзя. Гвенда взглянула на магнолию.
— Миссис Финдисон так не поступала, верно?
— Да, она была совсем другая. Поселилась она здесьсразу после замужества. Вырастила детей, обженила их, замуж выдала, мужасхоронила… И каждое лето брала к себе внуков. Совсем немного до восьмидесятилет не дотянула.
На этот раз в голосе Фостера звучало полное одобрение.
Гвенда вернулась в дом в хорошем настроении. Поговорив срабочими, она села за письменный стол в гостиной и стала отвечать на письма,среди которых было приглашение от живущих в Лондоне родственников Джайлза.
Раймонд Уэст был если не популярным, то хорошо известнымписателем, а его жена Джоан — художницей. Гвенда подумала, что она охотносъездила бы к ним, но они наверняка примут ее за провинциалку.
Из холла донесся величественный звук гонга. Это древнееприспособление, заключенное в тяжелую оправу резного черного дерева немыслимойконфигурации, являлось частью завещанного теткой Джайлза имущества. МиссисКокер явно получала удовольствие, заставляя его звенеть так громко. Гвендазакрыла уши руками и встала из-за стола.
