наши запасы истощились. Если вы готовы стать донором, то у нас есть новейший анализатор, который позволит в кратчайшие сроки обследовать кровь и при должной совместимости…
Владик поможет.
Он же мой муж. Вторая половинка моей души.
Мы никогда не предадим друг друга.
Можно спокойно поспать…
***
В глаза пробивается свет с потолка, настойчиво призывая проснуться, так что у меня не остаётся выбора. Тело затекло от долгого лежания в одном положении, поэтому я пытаюсь перевернуться на бок, чтобы скрыться от вездесущих ламп, и ещё немного поспать.
— Но-но, милочка, куда поскакала? Ишь, вертлявая. Уже не девочка, а всё туда же. На танцы, небось, собралась? — перед кроватью стоит старушка в халате медсестры.
— Где я? — из горла вместо слов вырывается хрип.
— Держи, родненькая, попей.
Смочив горло, я повторяю вопрос, который со второго раза выходит более разборчивым.
— Как где? В больнице, конечно. Тебя машина сбила, забыла?
Воспоминания потоком заполоняют разум.
Как я шла, а может, и бежала, не глядя по сторонам.
Как, не соображая, кинулась на дорогу.
Сам момент аварии.
А потом события, которые были до неё. И от этого стало только хуже.
— Муж, где мой муж?
— Кто ж его знает? Убёг куда-то. Не приходил ещё.
— Но он был моим донором. Я помню, мне должны были перелить его кровь, — разрозненные события как кусочки пазла собираются в единую картину в моей голове.
— Ты лежи, милочка, лежи. Чужую тебе кровь дали, не его. Убежал твой муж. Очень был расстроен, причитал, что никак остаться не может. Видно, срочное что-то было.
Срочное?
Нечто более важное, чем спасение моей жизни?
— А кто был донором? Врач говорил, запасы крови кончились, — спрашиваю на автомате, хотя думаю совершенно о другом.
— Ну так мир не без добрых людей. Нашёлся желающий. Я и данные его сохранила. Как знала, что ты поблагодарить захочешь. Когда выпишешься, отдам листочек, не переживай. А теперь спи-спи, тебе надо много отдыхать.
Я закрываю глаза, а словоохотливая медсестра шаркает по коридору в сторону других палат. Вот только сон никак не идёт. Вместо него появляются слёзы.
Солёные. Обильные. Горючие.
Как же так?
У меня была прекрасная семья и замечательный муж. Я даже смеялась после встреч с подругами, что вот, мол, даже пожаловаться не на что. У одной муж пьёт, у другой бьёт, а ты у меня идеальный, аж противно.
Владик тогда тоже хохотал и спрашивал:
— Ну хочешь, я куролесить начну, по бабам пойду.
— Я те пойду, — шутливо грозилась кулаком и радовалась своему счастью.
А счастья-то, оказывается, и не было.
Обман был.
Иллюзия.
Вместо мужа со мной жил мерзкий предатель.
В душе огромной дырой зияет пустота. Но как бы я ни уговаривала взять себя в руки, слёзы продолжают литься, словно я намереваюсь заполнить ими целое озеро.
А когда нос окончательно забивается и дышать становится возможно исключительно через рот, начинает раскалываться голова. Лоб словно пронзает током. Вновь и вновь. И вместе с болью приходит злость.
Нет, не так.
Всепоглощающая ярость.
«Мне нужна жена, которая будет создавать уют в доме, — говорил он. — Лучше приготовь что-нибудь вкусненькое, а карьеристок мне и на работе хватает». А потом шёл к своей Ольге.
Гад!
Скотина!
Подонок!
Удобно устроился. Дома его ждёт горячий ужин и удобная жена, положившая жизнь ради его комфорта, а на работе у него любимая женщина, которая дарит ему радость.
Убью мерзавца.
Впервые в жизни у меня просыпается жажда крови. Первобытное желание отомстить.
Не просто рассказать, что мне всё известно, и развестись. А вынудить пожалеть гнусного предателя о том, что считал меня «ошибкой».
Я двадцать лет слушала его, когда он говорил, что и как мне делать.
Хватит.
Отныне я сама решаю, как мне жить!
Глава 4
— Мамуль, ты когда уже выпишешься? — раздаётся в телефоне голос дочери. — Мы соскучились.
Соскучились они! Слишком хорошо я их знаю. В их «соскучились» слышно эхо «мам, мне надоело самой мыть посуду», «мам, я хочу твоих фирменных котлеток» и «мам, у нас месяц пол немытый».
— Сегодня будет осмотр и врач скажет, когда можно домой.
— Мы тебя очень ждём!
Я провела в больнице три недели и считаю, что мне очень повезло. Сотрясение мозга, трещина в кости левой руки и порезы по мелочи — самые безобидные последствия, которые могли бы быть.
— В любом случае гипс мне не снимут так быстро. Поэтому я составлю список домашних дел, которые должны быть сделаны к моей выписке и пришлю папе.
В ответ я слышу разочарованное молчание и усмехаюсь про себя. Последние недели показали, что мой муж — подлый предатель, а дети избалованы и эгоистичны. И если в воспитании вторых я сама допустила ошибки, то в отношениях с первым моей вины не было однозначно.
Меня затягивает в омут воспоминаний.
— Милая, мы так за тебя переживали, — врёт мне в лицо супруг, когда приезжает навестить в первый раз.
Хотя, почему же сразу врёт?
Вполне возможно, что и правда переживает, кто будет стирать и гладить его рубашки.
— У тебя что-то случилось? — спрашиваю его напрямую.
— В смысле?
— Ты приехал, узнал, что мне нужен донор и исчез.
— А, ты про это. Я же знал, что врачи на понт берут. Что значит, кровь кончилась? Этого не может быть. Отвезли бы в другую больницу тогда.
Перехватывает мой взгляд, препарирующий его на мелкие кусочки, и начинает сбивчиво тараторить:
— Сама посуди, если б я стал твоим донором, то не смог бы вернуться домой к детям. Варёный бы ещё не меньше суток ходил. А наша Катенька так переживала за тебя, да и Дима тоже. Мне пришлось срочно домой мчаться.
— Да, конечно, ты всё правильно сделал, — опускаю глаза, чтоб Владик не прочёл в них презрение. — Как, кстати, твой ужин прошёл?
— Какой ужин?
— Ты собирался на корпоративный ужин, когда я в аварию попала. Забыл? Надеюсь, я не оторвала тебя от дел?
— Нет-нет, мы как раз закончили обсуждение всех нюансов, когда мне позвонили. Неравнодушный гражданин вызвал скорую, а потом с твоего телефона набрал меня. Повезло. Так бы неизвестно, когда бы мы узнали о трагедии.
— Да, очень повезло, — поддакиваю предателю, а сама гадаю, успели они съесть десерт
