В его голове внезапно появился образ, полный ненависти истраха. Образ отца, Азрана. Кейб увидел его таким, как в последний раз, —привлекательным, с ухоженной бородой и четко разделенной линией волос, половинакоторых казалась серебряной, словно половина его головы уже умерла. Серебробыло знаком, символом волшебства, и такая же отметина виднелась на волосахКейба: широкая полоса, грозившая скоро поглотить цвет остальных волос.
— Ты не желаешь принадлежать мне, мой сын; поэтому тыприпадежишь им. — Азран благодушно улыбнулся — улыбкой сумасшедшего.
Чудище, вставшее во весь рост, словно ожидало этого приказа:оно овладело запястьями Кейба, несмотря на его отчаянное сопротивление.
Он слышал сопение Короля, и снова на секунду солнцезаслонила закованная в доспехи фигура. Повелитель Драконов прошипел, занеся мечдля смертельного удара:
— С твоей смертью в мои владения вернется жизнь!..
Кейб недоверчиво потряс головой. Он знал, кто изКоролей-Драконов навис над ним, — но это было совершенно невозможно.
— Ты же мертв!..
Бурый Дракон, хозяин Бесплодных Земель, расхохотался — ивонзил рогатую сталь в грудь Кейба…
— А-а-а!
Кейб стряхнул с себя наваждение — и уткнулся взглядом вузкие змеиные глаза дракона. Он снова истошно завопил. Дракон отскочил,повернулся и кинулся удирать так быстро, как только позволяли четыре куцыелапки.
При ярком свете, лившемся со всех сторон, Кейб успелзаметить только отблеск зеленого чешуйчатого хвоста, исчезнувшего вполуотворенной двери. Чья-то рука сжала его запястье. Кейб в третий раз захлебнулсякриком.
Гвен склонилась над ним, свесив копну огненно-рыжих волос,пока не тронутых серебром. Ее глаза всегда тепло светились для него, даже вполной темноте. Кейб рассеянно подумал, как ей удается всегда быть такойпрекрасной. Наверняка ее волшебство тут ни при чем, хоть она по-своему сильнееи наверняка искусней.
— Это из последнего выводка, Кейб. Бедняжка, наверное,просто заблудился.
Гвен передвинулась к изголовью, и Кейб заметил, что на нейплатье цвета лесной зелени. Янтарная Леди, как ее называли многие по старойпамяти, могла бы зваться Зеленой Леди, или Госпожой Леса, так сильна была еелюбовь к природе и этому цвету.
Коротким жестом она заставила дверь захлопнуться. Теперьпонадобится кто-нибудь посильнее любопытного юного дракончика, чтобы ееоткрыть.
— Нет. — Он потряс головой, стряхивая остатки ночногокошмара и одновременно подбирая объяснение. «Это не Бесплодные Земли, —повторил он себе. — Это комната в замке Грифона, Правителя Пенаклеса, ГородаЗнаний в юго-восточной части Драконьего царства». Они с Гвен, друзья исоветники Грифона, находились здесь в качестве гостей.
— Я кричал не из-за этого — в первый раз по крайней мере. Я…— Как описать ужасный сон? И стоит ли? Гвен тоже настрадалась от Азрана иКоролей-Драконов, а повторяющиеся мучительные сны — сны, в которых оноказывался беспомощным, лишенным своих магических способностей, — моглипоказаться признаком приближающегося помешательства, притом вполне объяснимогодля сына безумца Азрана. Сможет ли она понять?
Короли-Драконы… Он вспомнил свой сон, и его передернуло.Свирепые чудовища пытались восстановить свою власть над человеческим родом. Встарые времена их власть была абсолютной, а некоторые просвещенные Короли былиснисходительны к человеческому роду и даже обучали людей торговле и земледелию.Они считали, что нельзя препятствовать росту и развитию более молодой расы. Носо временем Короли-Драконы поняли, что взлелеяли собственных притеснителей, адраконы не привыкли ничего отдавать без борьбы, тем более — власть ПоэтомуДраконьи Лорды, хоть и уступали людям числом и даже, по ряду причин, нуждалисьв них, начали войну на истребление, компенсируя свою малочисленностьневероятной мощью.
Гвен нежно смотрела на него, вся — сочувствие и терпение.Кейб решил не рассказывать свой сон. С этим он должен справиться сам. Сделанным раздражением он сказал:
— Нужно подумать, как удержать взаперти маленькихдракончиков до нашего прибытия в Мэнор. Так они, чего доброго, разбегутся попути, а для нас очень важно довезти их в целости и сохранности.
— Опять сон? — сочувственно спросила Гвен. Обманный маневрКейба не имел успеха.
Кейб скорчил гримасу и провел ладонью по своим волосам, покаеще темным, с единственной серебряной прядью. Эта полоска в его шевелюре,казалось, живет своей собственной жизнью; трудно было сказать, какими станутего волосы завтра. Иногда они оказывались полностью серебристыми, иногдатемными. Каким бы интригующим ни было это свойство для посторонних, самогомолодого волшебника оно определенно тревожило. После того как они с Гвенпоженились два месяца назад, установилось некоторое постоянство. Гвен не моглаэтого объяснить, и сам Кейб не смог почерпнуть никаких сведений на этот счет извоспоминаний своего деда Натана, архиволшебника, одарившего его большей частьюсвоей души и магической силы.
— Это другой сон. Вроде эпической баллады. Бурый Дракон, мойпапаша Азран, даже квель… Разве что Сумрака там не было.
— Сумрака? — Гвен выгнула бровь, что выходило у неевосхитительно, по мнению Кейба. — Ну конечно. Этот проклятый безликий колдунспособен улизнуть даже из того места, куда Грифон приказал Темному Коню егодоставить.
— Не думаю. Темный Конь — могущественный демон, и если ужкто-то способен удержать Сумрака в Пустоте, так это он.
— Ты слишком доверяешь этим монстрам.
Кейб вздохнул, не давая втянуть себя в бессмысленный спор,который возникал каждый раз, когда речь шла об этих двоих. На взгляд Кейба, обаони, Темный Конь и Сумрак, были удивительными, трагическими фигурами. ТемныйКонь был частью Пустоты. Сумрак — волшебник, свихнувшийся колдун, одержимыйдревней историей; попытавшись соединить «добрый» и «злой» аспекты магии, двенепримиримые противоположности, он потерпел поражение, и его судьба сталавечным полем боя для двух противоборствующих сил: теперь одну из своих жизнейон посвящал добру, а в следующей становился устрашающим орудием зла. Каждоевоплощение полностью ломало курс его судьбы. Отчаявшись, Сумрак попыталсяиспользовать Кейба для заклинания. Но Темный Конь спас Кейба, поплатившись заэто собственной свободой. И самое прискорбное, что Сумрак и Темный Конь былиближайшими друзьями в прошлых воплощениях, до этой трагической истории.
