Несмотря на задержку, к ярмарке они успели вовремя. Удачно стали с телегой в зерновых рядах. Оставив возницу ждать покупателей, рыцарь отправился по своим делам. Надо было посмотреть в оружейных рядах новый нож для сына. Надо было прикупить у кожевников новых ремней. Много чего надо хорошему хозяину.
Дочек рыцарь отпустил одних. Жена мало того, что втиснула ему эту ораву, так еще и снабдила длинным списком по своим женским делам. Ленты, тряпки, кухонное баловство… Нет, поесть-то он вкусно любил, но разве же мужское это дело, ходить по рядам, принюхиваясь к перцу и шафрану?! Пусть дочки этим займутся, будущим хозяйкам такие знания – не в тягость.
За дочек рыцарь не боялся. В родном городке, да еще и втроем, им вряд ли грозили неприятности. Вильма – девушка серьезная, за сестрами присмотрит. Опять же, здесь на каждом углу если не старый отцовский друг, так добрый сосед. Редкому заезжему в обиду не дадут.
***
Лотта шла за сестрой, с интересом оглядывая ярмарку. Казалось бы, сколько раз бывала (ну, в самом деле, не в глуши же они живут), а каждый раз все иначе. И, вместе с тем. Все, как обычно. Вон торговец брецлями пробирается со своим лотком сквозь толпу. Румяные, ароматные, посыпанные крупной солью… Кто спокойно пройдет мимо такого лакомства?! Разве что те, у кого совсем уж денег нет.
Лотта покосилась на Вильму, не сжалится ли? Сестра, перехватив ее взгляд, упрямо поджала губы. Впрочем, Лотта на нее не обиделась. Деньги, что позвякивают у Вильмы в кошеле, они ведь не ее, а матери. Рядом вздохнула Хилле. Малышка, хоть и почти невеста уже, иногда бывала еще по-детски непосредственной. Вот и сейчас не сумела сдержать свое разочарование.
Мелькнула мысль, что можно было бы купить не три. А только один брецель, для Хилле. Уж из-за такой-то мелочи мать вряд ли стала бы сильно ругаться. А уж малышка дала бы им отщипнуть по кусочку. По небольшому. Но Вильма упрямо смотрела перед собой, не позволяя сестрам поддаться искушению и не поддаваясь сама. Лотта вздохнула, сестра вообще стала редким сухарем с той поры, как родители Бента отказали молодым в свадьбе.
Поначалу плакала все время, в потом, словно окаменела. Тем более, что отец Бента, хоть и заявил, что нищая невеста его сыну не нужна, помолвку разрывать не спешил. То ли не хотел рубить все концы, пока не найдет Бенту кого-получше, то ли ждал, пока соседи, отчаявшись, выдадут замуж Вильму. Ведь в первом случае отец девушки мог подать на него в суд и потребовать откуп, а во втором – судом можно пригрозить ему самому. Формально, договор нарушила бы семья невесты и откуп полагался бы с них.
Как бы там ни было, о мелких шалостях можно было забыть. Лотта жалела сестру и не хотела причинять ей еще больше огорчений.
- Ой, смотрите, - воскликнула Хилле, - там гадалка!
Гадалка совершенно не походила на смуглокожую номадку в пестрых юбках, как их представляла себе Лотта. Дородная женщина средних лет с добрым, слегка простоватым лицом удобно устроилась у трактирной стены. Движения ее рук были неожиданно проворными, почти неуловимыми. Карты ложились на застланную фартуком землю, словно бы сами по себе.
Храмовники учили, что гадать – грех. Творец каждому из своих детей отмерил его судьбу, и сколько ни гадай, обойти ее не получится. Только принять с надлежащим смирением. Однако, люди упорно продолжали верить, что знание грядущих неприятностей поможет их отвести. Мелкие и более крупные монетки щедро сыпались ворожее на колени.
Ни у Лотты, ни у сестер лишних денег на подобное баловство не было. Строго сказать, у них вообще не было денег. То, что Вильма по праву старшей держала в руках, она должна была потратить на покупки по списку. И потом отчитаться матери за каждый потраченный медяк. Тем не менее, девушки задержались, чтобы послушать, как облапошивают простецов.
Неожиданно гадалка, которая только что предсказывала судьбу рыжеватому парню, с виду, помощнику приказчика или посыльному, замерла. Глядя пустым взглядом перед собой, она несколько раз медленно перетасовала карты, словно ощупывая каждую из них. Подняв голову, она остановила все так же отсутствующий взгляд на Лотте и проговорила: «Высоко взлетишь, девонька. Будут у тебя мужья – не мужья. И дети твои – не твои. И будут хотеть от тебя того, чего у тебя нет. А все потому, что сама не знаешь, чем владеешь. Разберешься – будет тебе счастье. Нет – так и проживешь чужую жизнь».
Высказавшись, женщина моргнула, словно сгоняя неожиданно одолевшую дрему, и опытным взглядом окинула стоящих перед ней девушек. Безошибочно определив в Вильме старшую, добродушно подмигнула: «Погадать, красавицы? На жениха?».
- Гадать – грех! – отрезала Вильма, строго поджав губы. – «Пойдемте, девочки,» - обратилась она уже к сестрам, - «Нечего время зря терять».
Уходя, девушки услышали брошенное вслед: «Ай-ай, сокровище, не тому веришь, не того ждешь. Настоящего счастья не купишь ни за свой гонор, ни за чужие деньги». Вильму от сказанного прямо передернуло, так прозрачен был намек на ее неудачное сватовство. Но девушка только вздернула подбородок и ускорила шаг. Не хватало еще благородной деве с уличной гадалкой пререкаться!
- Что она хотела сказать? – Испуганным шепотом спросила юная Хилле. – При чем тут чужие деньги?
- Ай, забудь! – С досадой оборвала ее старшая сестра. – Ей лишь бы туману напустить. Сначала напугает. Потом заморочит… Не заметишь сама, как последнее отдашь. А мать дома потом за косы оттаскает, за недостачу соли, за некупленные пряности.
Соль и пряности на ярмарке нашлись, причем, в большом количестве и по сходной цене. Вилма так долго выбирала между мелкой морской солью с побережья и каменной солью с предгорий, что Лотте наскучило стоять около сестры. Она встретилась взглядом с Хилле и тихонько показала сестре взглядом: «Пойдем!». Но та только вздохнула и мотнула головой, с опаской поглядывая на старшую сестру.
«Дело хозяйское», - пожала плечами Лотта и двинулась мимо пряностей туда, где располагались торговцы тканями и лентами. Покупать она, конечно, ничего не будет, ну да смотреть и спрашивать можно бесплатно. Спешить было некуда, теряться – негде. Поэтому девушка то и дело останавливалась, присматриваясь к товару. Вилма, она ведь по сторонам смотреть не будет. Купит, что мать написала, да и все.
А Лотта расскажет дома, как ругалась почтенная дама, что цены на шафран опять взлетели до небес. И как торговец призывал в свидетели
