Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Они мчались с легким шелестом по шоссе. Открылся океан, бледно-зеленый, с белыми барашками пены. На побережье, как мираж, возникла Луанда, бело-розовая, из океанских вод. Напоминала стаю фламинго, стоящую на мелководье. Дома, высокие, стройные, многократно отражались в стеклянных водах, и казалось, розовые птицы переступают, меняются местами, погружают клювы в пену, стекло и зелень.
– Завтра национальный праздник. Парад, демонстрация. Вы приглашены от имени президента. Вечером официальный прием. Он пройдет в отеле «Панорама», там, где вы остановились. На всех этих мероприятиях будет Маквиллен.
Они уже ехали по городу, среди белоснежных домов, похожих на сахар. Вдоль улиц стояли мохнатые пальмы, росли ветвистые пышные акации, усыпанные купами фиолетовых душистых цветов. «Смерть белым» – так именовались цветущие деревья, чья пыльца и сладкий ядовитый аромат доводили европейцев до слез и удушья.
– Какая обстановка на фронтах? – Белосельцев, приоткрыв тонированное стекло, любовался сочным, флюоресцирующим цветом акаций, под которыми двигалась черная толпа. Высокие длиннорукие мужчины в пестрых рубашках, женщины с длинными шеями и округлыми пышными бедрами, затянутыми в яркие ткани. – Нам предстоит поездка на юг, в Лубанго.
– Вялые бои. Правительственные бригады стоят вдоль границы. Партизаны СВАПО уходят из-под Лубанго в Намибию. Их перехватывают буры из батальона «Буффало», бомбит авиация. Вчера в горной местности был сбит транспортный самолет кубинцев. Ваша поездка в Лубанго подготовлена.
Они проезжали площадь с деревянными трибунами, готовыми к завтрашнему празднику. Трепетали флаги, колыхался на ветру огромный портрет президента душ Сантуша. Город был многолюдный, из белого камня и зеркального стекла, построенный португальцами просторно, среди парков и зеленых газонов. Но повсюду были заметны следы упадка. Выложенные камнями тротуары были замусорены, многие фасады обшарпаны, окна и витрины забиты фанерой. Уход португальцев, отлив инженеров, управленцев, дельцов привел к обветшанию города. Повсюду на улицах были только черные лица. Куда-то торопились, что-то искали, тащили на спинах тюки, корзины, закутанных в тряпицы детей. То и дело попадались военные в камуфляже, некоторые с автоматами.
– Когда вы с ним полетите в Лубанго, кубинцы проверят его на контакты. Возможно, удастся вскрыть всю его сеть. Подготовлена комбинация, в которой вы задействованы. Подробнее узнаете об этом в Лубанго.
Они выскользнули из города. Луанда осталась сзади, розовая, прекрасная, среди водяного тумана и пены, как огромная раковина, из которой родилась богиня. Влажная обнаженная женщина шла вдоль берега, прикрывая грудь тяжелыми золотистыми космами. Раковина хранила теплоту ее тела, жемчужно светилась.
– Я буду всегда к вашим услугам. Вот моя визитка с телефонами, посольским и домашним. – Секретарь любезно протянул Белосельцеву карточку, и множество мерцающих глаз – из океанской волны, придорожного дерева, прибрежного камня – наблюдало, как Белосельцев прячет в карман глянцевитую пластинку.
Они проехали по узкой дамбе, отрезавшей от океана лазурную безветренную лагуну, вдоль которой на розовом отражении стоял город. Отель «Панорама» был как белый трехпалубный лайнер, причаливший к мокрым камням. По одну сторону кипел океан, хлюпал и клокотал у наваленных гранитных глыб. По другую сторону нежно и гладко зеленела лагуна. Выходя из машины, Белосельцев заметил, как вырвалась из лагуны большая серебряная рыбина, взлетела головой вверх, задержалась на мгновение и тяжко плюхнулась хвостом в воду.
– Спасибо, я сам. – Белосельцев взял из рук секретаря свой дорожный баул. Поклонился, прижимая ладонь к груди. Смотрел, как удаляется по дамбе его машина.
Номер, куда он вошел, был просторный, светлый, прохладный. Он захлопнул за собой дверь с круглой медной рукоятью. Тронул пальцами чистую стену, на которой висела гравюра, изображавшая африканскую маску, устанавливая этим касанием связь с белой плоскостью, заслонявшей его от внешнего мира.
Подошел к окну, в котором мерцал, туманился, уходил в бесконечность океан с размытым отражением недвижного белесого солнца, с едва различимой тенью плывущего у горизонта корабля. Открыв чемодан, разместил на вешалках два костюма – один из легкой дорогой светло-серой ткани, для приемов и официальных встреч, другой дорожный, из крепкой грубой материи, в стиле сафари, в котором предстояло пробираться по лесным дорогам среди едкой африканской пыли, ядовитой цветочной пыльцы. Рассовал по полкам рубахи, белье, повесил шелковый красно-золотой галстук. Выставил четырехгранную бутылку виски, незаменимое целебное средство от африканских грибков и микробов.
Осмотрелся. Номер был обжит. В разных его углах находились меты его пребывания. Границы, в которые он заключил свою жизнь.
Извлек из чемодана сачок – полупрозрачный марлевый кошель с металлическим ободом и разборной рукоятью, которую следовало свинтить. Выложил жестяные коробки, в которые уложит пойманных бабочек, и блокноты, куда станет заносить имена, названия городов и селений, беглые, пойманные на лету впечатления. Это были орудия экспансии, с которыми он устремится в глубь континента, вклинится в джунгли, в лагеря партизан, в расположения ангольских бригад. И навстречу ему полетят невесомые разноцветные бабочки и свистящие пули.
Он разделся и принял душ. Застыл под шипящими щекочущими струями, чувствуя прикосновение африканской воды. Стоял посреди номера, голый, мокрый, растираясь мохнатым полотенцем, глядя сквозь окно в океан. Дышал африканским воздухом, омывался африканской водой, ловил зрачками свет африканского неба. Сочетался с континентом, вливаясь в его загадочную жизнь.
Оделся. Раскрыл телефонную книгу. Нашел телефон триста шестого номера и, услышав моложавый, с бодрыми интонациями голос, сказал:
– Ричард, это я, Виктор Белосельцев!.. Не хочешь на меня посмотреть?..
– Боже мой, Виктор!.. Я звонил в аэропорт, знаю, что ты прилетел!.. Спускайся вниз, на веранду, пообедаем!
– Спущусь через двадцать минут.
Лучистый, в бесчисленных вспышках солнца океан. Стена с африканской маской. Бодрый, моложавый голос Маквиллена.
Они сидели с Маквилленом на открытой веранде, у балюстрады, за которой лежала нежно-бирюзовая лагуна с далеким городом, напоминавшим розовое видение. Венские плетеные стулья были безукоризненно белые, на белой скатерти сверкал фарфор, темнела бутылка с красным португальским вином, блестел прозрачный стеклянный колпак, накрывавший плоды и сладости. Белосельцев улыбался, отвечал на шутки и радостные замечания Маквиллена. Зорко рассматривал близкое худое лицо с сухими узкими губами, желтые гладкие волосы, синие, из-под белесых бровей, глаза. Моложавый, загорелый, живой, с белыми крепкими зубами, в кремовом, вольно сидящем костюме, он искренне радовался Белосельцеву. Пил за его здоровье, источал радушие. Принимал далекого гостя из северных студеных стран, прилетевшего в его родную Южную Африку. Но то ли туманное высокое солнце, словно вырезанное из фольги, по-особому освещало их обеденный стол, то ли близкая бело-голубая лагуна источала особый мерцающий свет, но лицо Маквиллена, его худые чуткие пальцы, светлые глаза, ткань пиджака казались посыпанными легчайшей металлической пыльцой, серебристой искрящейся пудрой. Будто он был создан не из живой плоти, а из легкого сплава, как летательный аппарат, способный быстро взмывать, перемещаться, менять направления, выдерживать удары и перегрузки.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
