поигрываю холодным оружием, парень тяжело вздыхает и наклоняется к черной кожаной сумке, что стоит на полу. Швыряя на стол книжицу паспорта, он медленно пятиться в ванную, опасаясь повернуться ко мне спиной. Мы поддерживаем зрительный контакт, и щелчок замка, когда он закрывает дверь, звучит как выстрел.
Если этот парень и впрямь кузен Ханы, он, должно быть, искренне сожалеет об ее приглашении пожить у нас.
Я кладу нож на столешницу поблизости и звоню Хане.
– Привет, Ари, – поет в трубке бодрый голос Ханы. – Ты вовремя! Я как раз получила багаж. Джихун уже там?
– Здесь какой-то странный человек, это точно. – Я не спускаю глаз с двери ванной на случай, если предполагаемый Халк Джихун выскочит оттуда, чтобы сцапать паспорт.
– Я знаю, извини. Хотела сказать тебе раньше, но на работе полный завал, и я опоздала в аэропорт, – в голосе Ханы не слышно ни капли раскаяния. – А потом я просто забыла и вспомнила, только когда прилетела в Ванкувер.
Забыла. С таким же успехом можно сказать, что «забила».
– Ты никогда не упоминала о нем.
– Я уверена, что упоминала. Ну, не знаю. Как часто ты говоришь о своих кузенах?
– Я бы непременно сказала, если бы один из них собирался остановиться у нас.
Фоновый звук усиливается, как будто она вышла из терминала, чтобы поймать такси.
– Я знаю, ты не любишь сюрпризы, но все случилось так внезапно.
Я открываю паспорт и благодарю Бога за то, что имя написано латиницей и его можно прочитать. Чхве Джихун. Фотография соответствует, хотя он, должно быть, единственный человек на земле, кто хорошо выглядит на официальном удостоверении личности. Я почти готова поклясться, что тут не обошлось без фотошопа.
– Назови его фамилию. – Вряд ли она звучит как Чой.
– Он бы произнес ее как Чхве. Звучит так же, как у меня, но мы произносим, как белые люди. Чвээй, – она преувеличенно растягивает гласные.
Еще одно подтверждение. Теперь я уверена на девяносто девять целых и девять десятых процентов, но нужно убедиться до конца.
– Опиши его.
– Хм. – Я слышу, как она раздумывает. – Он мой двоюродный брат, так что кореец, это очевидно. Выше меня, рост около пяти футов десяти дюймов[11]. Невероятно суперстильный. На пару лет моложе нас.
Его паспорт подтверждает, что ему двадцать восемь. Неуместно просить Хану оценить его внешность, но она, словно услышав мои мысли, говорит:
– Все говорят, что он хорош собой.
Я захлопываю паспорт и бросаю его обратно на стол.
– Откуда ты знаешь?
– Мама не перестает указывать на то, какой он красивый, всякий раз, когда всплывает его имя. А потом говорит, что мне нужно брать его в пример и лучше ухаживать за бровями. К тому же ты сама его видела.
Да, видела, и это определенно тот парень, которого я отправила в ванную. Я прислоняюсь к кухонной стойке.
– Я подумала, что он убийца, и наставила на него нож.
– Ты ранила его? – спрашивает она с тревогой.
– Нет.
– Хорошо. Я уверена, что у него имеется медицинская страховка, но поножовщина – это недружелюбный прием, с точки зрения кросс-культуры[12]. Ари, прости, что сваливаю это на тебя, но он все-таки родственник и находится в затруднительном положении.
Он все же кузен Ханы, и я не могу его выгнать вон, поэтому приходится смириться с наличием нового жильца в квартире.
– Как долго он здесь пробудет?
– Не могу сказать. Но он тихий, – добавляет она.
Хоть какое-то разнообразие, поскольку Хана обладает темпераментом яркой личности.
– Что такого стряслось, раз ему пришлось прыгать на рейс в Торонто?
Она тяжело вздыхает.
– Разрыв отношений. Тяжелый.
Плохие новости. Не хочу показаться злючкой, но у меня большая нагрузка. Если незнакомец будет хандрить, попивая мерло из бутылки, и выслеживать свою бывшую в социальных сетях под аккомпанемент сентиментальных баллад, это не очень хорошо скажется на моей продуктивности.
Не успела тревога осесть, как голову поднял новый страх.
– Твоя мама приедет навестить его? – Вечная борьба Ханы за установление границ со своей матерью так пока и не привела к какому-либо ощутимому успеху. Если ее мама пронюхает, что поблизости томится раненая птица семейства Чхве, то я могу попрощаться с мирной домашней жизнью.
Хана фыркает.
– Боже, нет. Джихун держит это в секрете. Никто, кроме меня, не знает, что он здесь, поэтому не размещай его фотографии в своих социальных сетях. Ты же знаешь, она мониторит их, проверяя, чем я занимаюсь.
– Как будто я собиралась это делать. – Она же сказала, что он будет вести себя тихо. – Ладно, пусть остается.
Хана визжит от восторга.
– С меня должок, обещаю.
Прежде чем я успеваю ответить, с неприятным причмокиванием она посылает мне поцелуй по связи и отключается.
Я кладу телефон на стойку и убираю нож обратно в деревянную подставку. Быстро застегивая блейзер, я выхожу в коридор и стучу в дверь ванной.
– Э-э. Джихун?
– Вы вооружены? – Теперь, когда мои страхи улеглись, я замечаю, что у него глубокий хрипловатый голос без особого корейского акцента.
– Я отложила нож после того, как Хана поручилась за тебя.
Дверь открывается, и Джихун, отойдя к дальней стене, чтобы увеличить расстояние между нами, с опаской поглядывает на меня. Только теперь я улавливаю черты семейного сходства с Ханой. У обоих одинаково острые скулы, переходящие в сильную линию челюсти, и заостренный подбородок. Но даже с таким безупречным костным каркасом он выглядит совершенно разбитым. Темные круги под глазами, бледные губы плотно сжаты.
– Я – Ариадна, – представляюсь я с профессиональной улыбкой, которую обычно использую для работы и социального взаимодействия. Этого достаточно, чтобы передать сигнал «Я дружелюбна и не желаю вам зла», не располагая к чему-то большему.
– Ариадна, – он делает шаг вперед и произносит мое имя осторожно, выговаривая все слоги, так что оно звучит, как музыка. – Чхве Джихун. – Он слегка кланяется. Повисает неловкое молчание, пока он не спрашивает: – Мне можно выйти?
– Конечно. – Я отхожу в сторону. – Я покажу тебе комнату Ханы.
Он тащит два самых больших в мире чемодана и закрывает дверь спальни, напоследок одаривая меня вежливой улыбкой. Отлично, теперь я избавлена от неуклюжих светских бесед и могу сосредоточиться на памятной записке, которая должна быть готова к завтрашнему утру. Головная боль, просидевшая в засаде весь день, заявляет о себе. Я достаю из чехла ноутбук, но слишком рассеянна, чтобы работать. Вместо этого я наливаю стакан воды и устраиваю тихое скорбное прощание со столь желанным безмятежным одиночеством. Присутствие незнакомца в моем пространстве требует от меня быть общительной и дружелюбной, а не расслабляться
