в зеленый и голубой цвет окрашена.
На этой низменности геологи нашли запасы нефти и газа.
Только эти запасы глубоко под землей. Чтобы до них добраться, специальные буровые установки делают в земле скважины. Глубиною в один километр, и в два километра, и в три. По этим скважинам нефть и газ поднимаются на поверхность. Здесь их собирают и по трубам отправляют на перерабатывающие заводы.
На заводах из нефти получают горючее для машин. Всем ясно, что без горючего ни самолет не полетит, ни автомобиль не поедет, ни теплоход не поплывет.
А про газ многим только и известно, что он на кухне в газовой плите горит.
Но вот вы садитесь в автобус, крутит он своими колесами, торопится, везет людей. В школу, на работу или просто в кино.
И если спросить, из чего колеса сделаны, то тобой первоклассник скажет, что из резины. А резина из каучука.
А дальше-то и начинаются чудеса. Потому что каучук для твердых тяжелых автобусных колес получают из бесцветного, такого легкого газа.
Да-да, того самого, на пламени которого готовят завтраки, обеды и ужины.
А еще из газа можно получить удобрения для колхозных полей, пластмассы, искусственные ткани, строительные материалы.
В Тобольске из нефти и газа станут производить горючее, пластмассы и каучук. Да такой, что пригодится для работы на земле, и в воздухе, и под. водой, и в космическом пространстве. Именно для того и нужна нефтехимия.
Вот что уже знал Игорюха о городе, в который он приехал.
Глава вторая. О знакомстве Игорюхи со старожилом Витькой. Что такое «ви́ра» и «ма́йна»?
И еще эта глава об очень большой обиде
Но ведь как бывает. И город интересный, и новостройка в нем, и река.
На стройке машины кругом стучат, пыхтят, работают. Люди в этих машинах управляют ими. Шум кругом бодрый, веселый. И только одному человеку вдруг стало что-то невесело.
И не потому, что этот человек какой-нибудь скучный зануда. Просто человеку не хватает сейчас самого главного.
Ему не хватает друга.
...В том городе, из которого Игорюха приехал в Тобольск, он и минуты на улице один не был. Всегда рядом ребята.
И даже в поезде успел познакомиться с уже взрослым парнем-комсомольцем. Он из Грузии в Сибирь, в Тобольск, по комсомольской путевке ехал. Вместе с целым отрядом ребят-строителей.
Имя у парня короткое и звонкое — Гоги. Он Игорюху тёзкой называл. «Дружить будем с тобой, тёзка,— говорил.— Крепко дружить. По-сибирски».
Ребята-строители на гитарах играли. Гоги пел песни на непонятном красивом языке. Потом все в ладоши хлопали, а Гоги прямо в купе танцевал. Даже проводница пришла посмотреть.
Хорошо сейчас Гоги, он вместе со своими ребятами. А вот он, Игорюха, уже, наверное, минут тридцать гуляет, и все один.
Солнце высоко поднялось. Выше подъемных кранов. Какие там тридцать минут — тридцать часов он, Игорюха, вот так ходит.
Ну не тридцать, так три. Или два. Без разницы. Все равно, когда человек один, время для него ужасно медленно тянется.
Игорюха это давно заметил. Еще маленьким. Когда в первом классе учился.
Вот почему он так обрадовался, когда чей-то голос услышал.
— Ты откуда?
Игорюха оглянулся: совсем рядом, в окне первого этажа, на подоконнике мальчишка сидит и ноги на улицу свесил.
Такой же, как Игорюха, мальчишка. Только рыжий весь, и лицо в желтых веснушках. А на коленке пластырь приклеен. Широкий такой. Значит, под ним не какая-то легкая царапина, а настоящая рана.
Игорюха сразу сообразил, что это стоящий мальчишка.
— Я вчера приехал,— ответил Игорюха.
— Значит, ты новосел,— сказал мальчишка.
Игорюхе показалось, что тот важничает, а ему никогда не нравилось, когда ребята важничают или задаваться начинают.
— А ты кто?— спросил он.
— Я старожил,— сказал мальчишка.— Меня в Сибирь родители привезли, когда мне два года было. А сейчас девять лет. Я здесь все знаю. Меня Витькой зовут.
— А где остальные ребята, Витька?
— Где им быть? Кто в пионерском лагере, кто на школьной площадке. А я вот поранился немного. За железку зацепился на стройке. Произ-вод-ственная травма.
Игорюха с еще большим уважением посмотрел на Витькину коленку.
— А ты один?— спросил Витька.
«Я уже не один»,— хотел сказать Игорюха, но промолчал.
Все-таки Витька на него как-то сверху вниз смотрел.
А может, так оттого казалось, что окно хоть и на первом этаже, но высоко над землей.
Надоело дома,— признался Витька.— Мать на ключ закрыла, чтоб не лез куда не надо.
А куда не надо?— спросил Игорюха.
Mi
— Куда больше хочется,— вздохнув, сказал Витька.
Тут он спрыгнул вниз и оказался рядом с Иго-рюхой.
— Пойдем!
— Но ведь тебе нельзя. Тебя же закрыли.
— Лучше закрывать надо. Окно-то открытое,— засмеялся Витька.
И Игорюха тоже засмеялся. Отчаянный он все-таки, Витька. Просто молодец.
— Я тебе покажу, как мой отец работает,— говорил Витька.— Я люблю на его работу смотреть. Вырасту, в бригаду к нему пойду. Монтажником.
— А на сваебое не хочешь?
— Монтажник важнее. Сваебой сваи забьет, их и не видно. А дома, вон они стоят. У всех на виду. Правильно?
— Правильно,— согласился Игорюха.
— У нас самый интересный в городе дом. В котором мы живем,— рассказывал Витька.— Потому что он на переднем крае стройки стоит. Его совсем недавно заселили. Раньше здесь пустырь был. Болотце. Его осушили. На болотце осинки росли. Тоненькие. Я к ним сюда с отцом за грибами ходил. Знаешь, какие подосиновики росли!
— Будто помнишь, — удивился Игорюха.
— А как же? Всю новую часть города на моих глазах выстроили.
— Может, и кремль на твоих глазах?— решил все-таки немного подковырнуть Витьку Игорюха.
— И кремль — на моих,— вдруг сказал Витька. И произнес по слогам: — От-рес-тав-ри-ро-ва-ли. То есть сделали его таким, каким он в древности был. И даже лучше. Я тебя к кремлю тоже свожу.
У Игорюхи дыхание захватило от того, какой у него новый друг. Действительно старожил, хоть и лет столько же, сколько и ему, Игорюхе. Нет, все-таки здорово, что он в Сибири оказался.
Игорюха с Витькой шли, а мимо них ехали одна за другой машины с длинными прицепами. На каждом прицепе, прислонившись друг к другу, стояли панели — бетонные стены для дома. На одной панели Игорюха дверь увидел, на другой — окно. Даже со стеклами.
Машины останавливались рядом с подъемными кранами. Их
