застучало с такой силой, словно хотело вырваться из груди. Почему эта дрянь на коже мистера Ли?
Старик поднял голову, и его лицо осветила усталая улыбка.
— Доброе утро! — сказал он и закашлялся. Недобрый знак.
— Доброе.
Все же она смогла взять себя в руки и кивнуть. Переодевшись в свой хлопковый фартук, Этери вышла из кладовой, неся в руках стопку старых книг. Они подлежали утилизации, и мистер Ли как раз собирался отвезти их.
Проследив за тем, как пожилой мужчина вышел из магазина, Этери вздохнула и принялась за работу.
“Может быть, все обойдется?”— подумала она.
Этери часто доводилось видеть необъяснимые вещи, и почему-то каждый человек, на коже которого появлялись странные угольно-черные ленты, умирал. Так было заведено, и пугало Этери до дьяволят в глазах. Ведь никто, кроме нее, этих лент не видел. Мистер Ли был замечательным человеком, прожившим достойную жизнь, но… не может же он отправиться на тот свет так рано?
Расстроенная девушка взяла несколько книг и забралась на деревянную лестницу, на которой до сих пор была сломана одна ступенька. В прошлый раз та ступенька надломилась, и Этери чудом не разбила себе голову. Ее поймал незнакомец, да с такой легкостью, что она невольно восхитилась. В дальнейшем Элфи де Флуа делал еще более странные вещи. Например, на том холме…
Расставив книги по полкам, Этери вдруг заметила торчащий ветхий корешок. Нахмурившись, она достала тяжелый том и едва удержалась, чтобы снова не свалиться вниз. Надпись на книге гласила:
“Сказки Древней Ареморики”.
По посеребренному тиснению будто бы пробегали холодные искры. А ведь эту книгу Этери продала мистеру де Флуа, когда они встретились в первый раз. Что она делает здесь?
Удивление Этери не было наигранным. Дело в том, что все книги в “Книжном сознании” хранились в единственном экземпляре. Одна книга — одни хорошие руки. Первое правило магазинчика. И эта книга не должна была стать исключением.
— Тем не менее, она здесь, — сделала неутешительный вывод Этери.
Она спустилась вниз, рассмотрела книгу со всех сторон, убедившись, что она осталась в том же состоянии, в котором Этери ее продала, и нахмурилась еще больше. Что это может означать? Внезапно книга притянула ее взгляд настолько сильно, что Этери не смогла сдержаться и попыталась открыть первую страницу.
Но тут в магазинчик вернулся мистер Ли.
— Народу сегодня не густо, — посетовал он, снимая шляпу.
— Утро пятницы, — захлопывая книгу, ответила Этери. — Вот увидите, вечером от клиентов отбоя не будет.
— Что это? — мистер Ли рассматривал громоздкий том, который она все еще держала в руках.
— Сказки.
— Не припоминаю у нас такой книги, — почесал голову мистер Ли. — Понравилась?
— Заинтересовала, — поправила она старичка.
— Можешь взять почитать. Занесешь через пару дней.
Этери благодарно улыбнулась.
Дом пустовал. Джон, как и всегда, засиживался в офисе допоздна, перерабатывал, а потом жаловался на черные круги под глазами. Он уделял огромное количество времени работе, но каким-то неведомым образом умудрялся выкроить его и для Лилит с Этери. На сердце сразу становилось тепло. Все же он сильно любил свою семью.
Повесив пальто на вешалку, Этери заварила себе чай с малиной и, волоча за собой огромный том сказок, поднялась в кабинет Лилит Фэрнсби. Постояв на входе, она осознала, что никогда не находилась в мамином кабинете дольше десяти минут.
Светлые потолки и стены, большое окно, создающее в помещении ощущение легкости и света, длинные современные лампы под потолком, стол из темного дерева, а вдоль стен тянущиеся застекленные книжные стеллажи. Мама часто хранила там документы и рабочую литературу. Также в углу притаился черный замшевый диванчик и стеклянный журнальный столик.
Этери прошла к столу, села в кресло с высокой спинкой и обвела взглядом кабинет.
“Лилит Фэрнсби… ты ушла также неожиданно, как и появилась в этом мире”, — подумала Этери, рассматривая узкие ящики, встроенные в стол.
Может, мама оставила ей какую-то подсказку? Хотя бы намек на то, что же случилось. Этери не знала, что ей делать. Она безумно боялась за Лилит и боялась, что она исчезнет снова. Пропадет. Окажется наваждением или сном. Когда-то Этери думала, что ее мать появилась так внезапно, что, может быть, ее вообще никогда не существовало, а теперь, ей не нравилась эта мысль. Она волнами навевала ужас.
Открыв один из ящичков, девушка не обнаружила ничего интересного. Одни документы на недвижимость. Во втором ящике среди бумаг она заприметила блокнот в кожаной обложке. Этери вытащила его и с удивлением рассмотрела со всех сторон.
Он выглядел точно так же, как ее дневник, купленный у старушки Хопкинс. Должно быть, Лилит приобрела его там же.
Раскрыв блокнот, Этери погрузилась в чтение мыслей Лилит Фэрнсби, запечатленных на бумаге.
“Меня зовут Лилит. Просто Лилит, без каких-либо приставок или титулов. Я очнулась в холодной воде, а над головой смыкалось темное ночное небо. Оно было красивым, с миллионом звезд и запомнилось мне на всю оставшуюся жизнь. Ведь больше я ничего не помнила. Только имя.
Меня зовут Лилит. И раз это мое единственное воспоминание, я сделаю все, чтобы больше никогда его не забыть”.
Руки Этери дрогнули, но она перелистнула страницу. Лилит записывала все, что с ней происходит. Первое знакомство с Джоном. Новость о беременности. Как она выбрала имя дочери и назвала ее Этери, потому что в переводе имя означает “звезда” или “вечерний свет”. Читая сухие строчки, у Этери сжималось сердце, в него впивалось тысячи иголок, а глаза наполнялись слезами.
Лилит была строга, но справедлива. И любила дочь. Не так, как остальные родители любят своих детей, но любила.
На последней странице не было ничего. Только картонная нарисованная карточка, на которой была изображена молодая Лилит и незнакомый Этери мужчина. На губах матери блуждала радостная улыбка. А мужчина обнимал женщину за пояс, насмешливо глядя на художника. Раньше Этери не видела этого рисунка. Кроме кольца у Лилит ничего больше с собой не было.
Или было?
Спрятав карточку в карман жакета, Этери убрала дневник обратно в ящик и потянулась к книге. Неспроста незнакомец из книжной лавки выбрал именно эту книгу. В ней должно было быть нечто особенное.
“Сказки Древней Ареморики”.
Листы сухого пергамента пожелтели от времени, а некоторые буквы с завитушками выцвели. Зато иллюстрации сохранились так, словно художник только-только закончил их рисовать.
С первой страницы на Этери смотрела женщина с насмешливыми глазами. Она была не старой и не молодой, в алом плаще, капюшон которого был накинут на голову. Женщина держала высоко над головой фонарь, в котором ярким пламенем горел огонь,
