едва надавил на сустав, и я взвыл от боли, проклиная Троя и его отсутствующие навыки медпомощи. – Носилки! – скомандовал он ассистенту, распыляя на кожу охлаждающий спрей.
Все то время, что меня вертели и крутили, затаскивая на носилки и подсовывая пакеты со льдом под ногу, я выискивал глазами отморозка, что проделал со мной этот трюк. Он околачивался неподалеку, злорадно скалясь, и я сразу же узнал его по кривым зубам и ненависти во взгляде – это был тот тип, что встал у меня на пути в паре со своим приятелем. Если бы не боль, я бы вскочил на ноги и вышиб из него все дерьмо прямо здесь, на глазах у тысяч зрителей, устроив шоу масштаба гладиаторских боев, но прямо сейчас не мог даже сесть ровно, все еще заботливо осматриваемый бесполезным Троем.
Наши с ублюдком глаза встретились, и я вложил во взгляд все, что ему нужно было знать – мы еще не закончили. Сигнал был принят, потому что его улыбка стала шире, а в глазах сверкнуло что-то очень знакомое – та же ненависть, что кипела под моей кожей.
Уоррен стоял рядом и бормотал, как ему жаль, но я-то знал, что это вранье: теперь я проведу остаток игры в ванне со льдом, а он сможет обжиматься с мячом, как будто у них медовый месяц. Тренер нападения – Далтон – смерил меня взглядом, полным разочарования, и покачал головой, ничего не сказав. Игра должна продолжаться, поэтому мы оба знали, что он предпочтет отчитать меня за мою глупость и жажду идти по головам позже, когда придет время. И я бы солгал, если бы сказал, что не боялся этой конфронтации, поскольку это был единственный человек в этой команде, на чье мнение мне было не плевать.
«Так почему же ты ослушался его прямого приказа, придурок?» – уточнил мой внутренний голос.
У меня был ответ на это. Потому что я покончил с тем, чтобы жрать чужие объедки, и собирался взять все то, от чего раньше отказывался. Да, получить травму, чтобы выиграть матч, – неубедительная попытка заявить о себе, но это всего лишь погрешность на пути к моей цели. Теперь просто нужно встать на ноги.
Глава 2
Ник
…разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?
(Иер. 8:4)
К моменту, когда группа медиков притащила мою задницу в больницу, игнорируя любые возражения, игра уже закончилась. Чикаго уступил Балтимору со счетом шестнадцать – тридцать три, но боль поражения не шла ни в какое сравнение с болью в колене. Худшим из всего было осознание, что я мог довести дело до конца и привести команду к победе, если бы ублюдок Хадсон Коэн – так его звали – не был обидчивой маленькой сучкой.
Спустя пятнадцать минут, проведенных в приемном отделении Медицинского центра Университета Раша, я понял, что так просто не отделаюсь.
– Пожалуйста, заполните документы, доктор сейчас подойдет, – миловидная медсестра сунула мне в руки планшет с бумагами и ручкой, после чего удалилась, задернув шторы. Не успел прочесть первую строчку, как она вернулась с подносом, на котором стоял пластиковый стаканчик с водой и таблетками в открытом контейнере без маркировки. – Это снимет боль, – сказала она, погладив меня по руке так нежно, что я чуть было не спутал простое сочувствие с чем-то большим.
Я молча уставился на поднос, но не поторопился принять подношение.
– Это правда необходимо? – спросил, не поднимая глаз.
Медсестра тихо вздохнула, окинув взглядом мое колено, которое теперь выглядело так, будто огромный удав заглотил целую тушу слона.
– Вас ждет тяжелая ночка, мистер Каллахан. – Она снова вышла, оставив меня наедине с болью и кипой все еще не заполненных бумажек.
Темнокожая женщина средних лет в бордовой униформе и белом халате, вошедшая после, представилась доктором Бреннан, ее карие глаза сузились при виде меня, сидящего на кушетке в окружении мониторов и стерильных предметов первой помощи.
– Мой букмекер только что стал богаче на три штуки баксов, – едко заметила она, забирая у меня планшет. Не очень-то профессиональное начало осмотра, как по мне. – Точно так же, как в день твоего вылета из Бостона.
Теперь уже пришла моя очередь возмущаться.
– Я не вылетел, а ушел по своей воле, – какой-то беспардонной блюстительнице капельниц не нужно было знать всю правду.
Прошло достаточно времени, чтобы не вспоминать мой уход из команды «Патриоты» и причину, которая побудила меня оставить один из самых престижных и высокооплачиваемых футбольных клубов во всем мире. Я поклялся никогда не возвращаться в Бостон и придерживался этой клятвы, за исключением некоторых праздников, которые проводил в компании Брайана Донована – отца моего некогда лучшего друга Ди.
Теперь и целый Чикаго поворачивался спиной, о чем помимо всего дерьма, обрушившегося на мою голову за последние месяцы, свидетельствовала также явная враждебность этой женщины, которую я видел впервые. Доктор пробежала глазами по моему согласию на осмотр и медицинское вмешательство.
– Что ж, мистер Доминик Эдриан Каллахан. – Она произнесла фамилию нарочито небрежно, но меня больше взбесило само упоминание полного имени. Я ненавидел, когда меня так называли. – Сделаем снимки и посмотрим, насколько огромное чувство юмора у Господа.
Доктор окликнула медсестру, которая, в свою очередь, помогла мне пересесть с кушетки на каталку, чтобы отвезти на обследование. Через час, в течение которого мой менеджер Тони позвонил четырнадцать раз и оставил с десяток встревоженных сообщений, ни одно из которых не включало беспокойство о здоровье его подопечного, меня переместили в одноместную палату, что окончательно разрушило какую-либо уверенность в том, что вечер проведу дома, в компании видеообзора провального матча и разбора ошибок.
Сидя на одноместной кровати в ожидании врача, я задавался вопросом, в какой момент сегодняшнего дня моя жизнь стала лишь слабой тенью, едва заметной для окружающих. Ну, для всех, кроме журналистов. Никто из команды до сих пор не поинтересовался моим самочувствием, хоть мы и были единым целым на протяжении всего сезона. Единственный близкий человек презирал меня за ситуацию, в которой я оказался частью извращенного любовного треугольника – той его стороной, которая вопреки законам математики никогда и не была нужна. Не было ни единой души, которой было бы не плевать на то, сколько самоконтроля мне потребовалось, чтобы не умолять принести те долбаные обезболивающие.
Доктор Бреннан вернулась не раньше, чем я успел посмотреть две серии нудного «Аббатства Даунтон» на телевизоре, висящем в углу комфортабельной палаты, которая больше походила на роскошную однокомнатную квартиру, если не брать во внимание ее суточную стоимость в четыре с половиной тысячи долларов и дрянной клейкий пудинг, принесенный персоналом вместо ужина.
– Ну так что? – спросил я, как только она вошла в палату. – Есть у этого парня совесть? – ткнул пальцем в потолок, туда, где, по ее мнению, должно быть,
