отражение. Не то чтобы моя внешность потерпела колоссальные изменения до того момента, как меня охренительно трахнул незнакомец, но я, безусловно, отличаюсь от той, какой была в детстве. Сложно представить, что очаровательная девочка с бантиками в косичках оказалась в таком беспорядке.
Я поправляю топ, прежде чем набрать в рот воды из под крана, и смываю с губ следы от невероятно привлекательного мужчины с татуировками, прежде чем стереть размазанную губную помаду. Сегодня вечером мне не удастся затеряться в огромной толпе, поэтому стоит насладиться адреналином, который возникает после хорошего траха, пока он не исчез.
Действительно ли так хреново, что меня трахнули, даже если я не испытываю чувство стыда?
В этом городе обо мне говорили вещи похуже. С тех пор как я осознала, что для привлечения внимания этого города мне необходимо предложить ему увлекательную тему для обсуждения, моя жизнь стала значительно ярче.
Последний глубокий вдох побуждает меня оттолкнуться от раковины и повернуться к двери. Я открываю ее и распахиваю настежь, затем выхожу в коридор и направляюсь к бару, чтобы рассчитаться за выпивку.
Блондинка, которая обслуживала меня на протяжении всего вечера и которую, как мне кажется, я несколько раз встречала в кампусе, подходит ко мне: — Джентльмен, который, хм, исчез следом за вами, уже оплатил ваш счет. — Она тихонько смеется.
Ее щеки немного краснеют, но не от осуждения, а от веселья.
— Спасибо. Он ваш постоянный клиент? — спрашиваю я.
С тех пор, как вернулась домой, я прихожу сюда почти что каждые выходные, но только когда здесь открыт танцпол. Сегодняшним вечером работает лишь бар, и собирается совершенно другая публика.
— Нет, я никогда его раньше не видела, но он расплачивался наличными. Стодолларовыми купюрами.
— Несколькими? Что, черт возьми, он заказал?
— Джемесон и Доктор Пеппер. Его счет составлял менее пятидесяти долларов, несмотря на оплату ваших напитков. Он вручил мне пару купюр и сказал, что я могу оставить сдачу себе. Мне казалось, что это будут ничтожные чаевые, а потом я увидела лишний ноль. — Она заканчивает протирать стойку рядом со мной. — Кстати, о чаевых, — смеется она, — с тобой он тоже был таким щедрым?
Мне сложно сдержать улыбку, когда мои щеки краснеют: — Несомненно.
Мы обе смеемся, когда пожилой мужчина зовет ее с противоположной стороны бара. Затем она выпрямляется, услышав женский голос, закативший скандал у входной двери.
— Домогатель, также известный как Карен, хотя на мой взгляд, это одно и то же. — Она закатывает глаза, прежде чем изобразить улыбку. — Будь осторожнее, когда выйдешь на улицу. Сегодня у вышибал выходной, так как по четвергам обычно здесь не бывает большой толпы.
— Спасибо. Хочешь, я останусь до тех пор, пока он не свалит? — спрашиваю я, не желая оставлять ее в хреновой ситуации.
— Нет, он не опасен, просто немного раздражает, но в целом безвреден. Спасибо, я ценю твою озабоченность. — Без проблем, нам следует помогать другим людям, — улыбаюсь я, прежде чем она покидает стойку.
Перед тем как уйти, я проверяю карманы на наличие карточек и ключей. Если у входа кто-то решил устроить потасовку, то я предпочитаю не задерживаться дольше, чем это необходимо.
По мере приближения к входной двери, женский голос становится все более отчетливым, и я начинаю его узнавать.
— Алана. — Говорит Тео спокойным, но настойчивым тоном. — Сейчас не время и не место.
— Почему ты мне не рассказываешь? Если ты действительно добился успеха, как обещал, почему не поделился со мной? — Мамин голос звучит невнятно, и мои глаза закатываются к затылку.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем выйти за дверь.
— Мама! — ругаюсь я.
Обе пары глаз устремляются ко мне.
— Ария. Вот ты где! — Она все еще сердится.
Я надеялась, что после недолгой разлуки она станет более уравновешенной, но, похоже, мы обе пришли к выводу, что алкоголь — лучшее решение. Жаль, что она опьянела всего от одного бокала розового вина.
— Ты ведешь себя так, будто я потерялась. — Я приближаюсь к ней, но взгляд Тео остается неподвижным. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не садилась за руль.
— Вопреки тому, что ты, вероятно, думаешь обо мне, я не настолько глупа. — Она запинается, скрещивая руки на груди.
Тео переводит взгляд с одной на другую, а затем вновь обращает его ко мне: — Сколько тебе лет?
Будучи немного растерянной, я мгновение смотрю на него, затем отвечаю: — Мне двадцать два.
Я замечаю, как в его глазах крутятся шестеренки. Он поднимает голову, устремляет взгляд в небо, а затем проводит ладонями по лицу и бормочет: — Блядь.
Это прозвучало не так сексуально, как в тот момент, когда мои губы обхватили его член.
— А разве это имеет значение? — спрашиваю я.
Я намного моложе, но тем не менее достаточно взрослая для того, чтобы выбирать, с кем следует потрахаться.
— Нет. — ответил он резким тоном. — Но тебе нужно потерять мой номер.
— Подожди, что? В чем дело?
Моя мама покачивается между нами, едва не теряя равновесие каждый раз, когда поворачивает голову.
— Тебе стоит обсудить это со своей матерью, когда она, — он смотрит на нее с неприкрытой ненавистью, прежде чем закончить фразу, — протрезвеет.
Прежде чем я успеваю задать ему еще какой-либо вопрос, он уходит. Каким-то образом моя мать снова испортила еще одно хорошее событие в моей жизни. После того как она полностью разрушила мое детство, казалось бы, самое меньшее, что она могла бы сделать, это оставить меня в покое, когда я уже стала взрослой.
— Садись в машину. Сегодня вечером я не хочу слышать от тебя ни единого слова, но завтра ты расскажешь мне, что, черт возьми, только что произошло.
Она притворяется оскорбленной: — Ария Мэйсон! Ты не смеешь разговаривать со своей матерью в таком тоне!
— Может, ты и моя мать, но я не обязана тебя уважать. — Я хлопаю дверью, а она продолжает сверлить меня взглядом.
Мне не стоило возвращаться домой после колледжа. Лучше бы я осталась в своей уютной маленькой студии, пока не получила бы предложение о работе в любом месте, кроме этого городка.
Три
Тео
Ария. Блядь. Мэйсон.
Разумеется, кто же еще это мог быть?
Я сжимаю челюсти, пока виски продолжает кружиться в стакане. В тот момент, когда она назвала Алану мамой, я не мог не заметить, насколько они похожи. Я всегда осознавал, что у меня есть свой типаж, но, черт побери. Худшее заключается в том, что теперь, когда она стала для меня совершенно недоступной, я не могу
