в Чикаго, чтобы успеть к маминому ежегодному болоньезе у камина, который состоится 23 декабря при любом раскладе.
Снег — это, конечно, волшебно, но мне нужно, чтобы он задержался, пока я не выполню миссию, которая привела меня на Пятую авеню за два дня до Рождества.
Я пытаюсь обойти медленно идущую впереди меня семью, но в это же время у другой женщины возникает такая же идея. Поэтому задеваю ногой ее сумки от «Бергдорф», в результате чего одна из них падает на землю, а подарочная коробка вываливается и валится на тротуар.
Быстрый взгляд на часы говорит мне, что у меня действительно нет на это времени. Но совесть подсказывает, что я не смогу встретиться с матерью этим вечером, если не поступлю по-джентльменски.
Мне удается натянуто улыбнуться женщине.
— Мне очень жаль. Позвольте мне помочь. — Я опускаюсь на колени и засовываю коробку обратно в ее сумку.
Когда встаю и протягиваю ей ручки, женщина все еще свирепо хмурится.
Это удар по моему самолюбию.
Честно? Большинство людей без усилий находят меня обаятельным, и признаюсь, что, когда они этого не делают, это немного напоминает ситуацию с красной тряпкой для быка. Я не могу не вступить в разговор.
— Это полностью моя вина, мисс, — говорю я, улыбаясь. — Я не смотрел, куда иду.
Бинго.
Как я и знал, ее хмурый взгляд превращается в восхищенную улыбку от моего щедрого использования слова «мисс».
Эта женщина ближе к возрасту моей матери, что, по-моему, и, говоря техническим языком, вполне соответствует категории «мэм». Но с годами я понял, что техническая сторона дела редко приводит вас туда, куда вы хотите попасть.
В девяти случаях из десяти улыбка будет вызвана вовремя сказанным «мисс». И поскольку это Рождество, я решаю не останавливаться на достигнутом.
Я слегка встряхиваю пакет с покупками.
— Хм. С чем мы имеем дело?
Я задумчиво щурюсь, делая вид, что оцениваю вес сумки.
— Кашемировый свитер? Для вашего мужа. Черный, потому что это единственный цвет, который он будет носить. Потому что он не слушает вас, когда вы говорите, что фиолетовый цвет подчеркивает его карие глаза?
Она смеется.
— Ну разве вы не очаровашка, молодой человек.
Молодой человек? Теперь настала ее очередь проявить щедрость. В марте мне исполнится тридцать восемь.
Я протягиваю пакет, и она принимает его с ухмылкой (зачет!).
— Вы правы лишь отчасти. Это свитер. Темно-синий, для моего сына. Ему больше подошел бы серый, но он меня не слушает.
Я еще раз провожу рукой по своему подаренному красному галстуку.
— Позор. Сын всегда должен слушаться свою мать. Счастливых вам праздников.
Она машет мне рукой и продолжает свой путь. И уже начинаю идти в противоположном направлении, когда мое внимание привлекает знакомое красное ведерко и звук колокольчика. Я открываю бумажник, достаю единственную имеющуюся у меня наличность — пятерку — и, сложив ее, засовываю в ведерко поверх чужой, более щедрой двадцатки.
— Благослови Господь. Счастливого Рождества, — говорит звонарь.
— С Рождеством, — отвечаю я на автопилоте, немного отвлекаясь на часы. Игра в «угадай свитер» дорого мне обошлась, и мое и без того узкое окно времени превратилось в щелку.
И даже мой восторг от Пятой авеню в Рождество не может полностью заглушить раздражение от того, что я вообще здесь сегодня нахожусь.
Мой план был безупречен: завершить работу к праздникам, по дороге домой заехать в магазин «Тиффани» в центре города, затем взять чемодан и отправиться в аэропорт, имея достаточно времени, чтобы выпить пива.
Вместо этого, благодаря какой-то путанице, мой заказ был отправлен во флагманский магазин.
Знаете, что не входило в мои планы?
Забирать обручальное кольцо для моей будущей жены в магазине, расположенном прямо по соседству с офисом моей бывшей жены.
Разумом понимаю, что Гринч не владеет всем этим кварталом. Но я также не могу отрицать, что каким-то образом ее присутствие ощущается на всей этой улице. Как будто в любой момент она появится из ниоткуда, чтобы объяснить туристам этикет на тротуаре, или поразглагольствовать о бобовых, или выступить с одной из своих печально известных тирад о двойных стандартах общества в отношении восприятия мужчин и женщин.
Самое интересное, что она не ошибается. Ни в чем из этого. Кэтрин никогда не ошибается, и в этом как часть ее обаяния, так и часть ее враждебности. И последнего — больше.
— Простите, сэр?
Я поворачиваюсь, благодарный за то, что меня прервали.
Трио женщин улыбаются мне.
— Не могли бы вы нас сфотографировать?
— Конечно, — говорю я, принимая iPhone, пока три женщины располагаются перед витриной магазина. Позади них искусственный снег кружится вокруг животных-сафари в синих шапочках Санта-Клауса.
Я стараюсь не ненавидеть это. Считайте меня старомодным, но Санта должен быть в красном. Всегда.
— Так, прижмитесь, — говорю я, жестикулируя одной рукой, прежде чем навести камеру и сделать снимок.
— Подождите, — говорю я, прежде чем они успевают пошевелиться. — Сделаю еще парочку, чтобы у вас были варианты.
Одна из женщин ухмыляется.
— Ты знаешь, что делаешь. У тебя либо есть девушка, либо сестры.
— И то, и другое, — говорю с улыбкой, и не могу отрицать, что это немного тешит мое мужское самолюбие, потому что она выглядит немного разочарованной из-за того, что я не на рынке.
Она не знает, что в мои тридцать с лишним лет быть свободным никогда не входило в мои планы.
После еще нескольких фотографий я возвращаю телефон, только чтобы найти еще одного человека, нуждающегося в моих услугах.
— Как близко мы от елки? И пожалуйста, ради всего святого, скажите мне, что она близко.
Я бросаю взгляд налево, где трое гиперактивных мальчиков играют в «мечи» леденцами.
— Да, — успокаиваю я, указывая в нужном направлении. — И даже если бы и нет, вы непременно должны там побывать. Ничто не может сравниться с этим.
Леденцовая трость среднего мальчика падает на тротуар, и, потеряв интерес к игре, он переключает свое внимание на меня.
— Вы были там?
— Конечно! Я каждый год выкраиваю время, чтобы посмотреть на неё!
Чувствую себя немного виноватым, поскольку понимаю, что это ложь. Я уже много лет не находил времени, чтобы увидеть елку. Но, может быть, если скажу это вслух, то в следующем году это станет реальностью.
И через пять или десять лет именно я буду устало, но решительно тащить своих троих детей к елке.
—
