в этих краях они обнаружили только песчаные бури и тучи пыли, которые словно нарочно преследовали людей и стремились им навредить. Но и бурям не удалось остановить поиски, и безмолвие пустынных холмов не пошатнуло его решимость найти оставшихся здесь арабов и схватить партизан – те стремительно скрывались в дюнах, заслышав рев мотора. Иногда перед ним мелькали их тонкие черные силуэты, подрагивая меж холмов, но, когда машина с ревом разворачивалась и добиралась до места, команда не находила никого.
Положить конец этой охоте могли только жара или тьма. Только когда у команды не оставалось сил выносить палящее солнце или когда смеркалось, он приказывал водителю возвращаться в лагерь.
После заката воздух становился уже не таким густым и тяжелым, а жара делалась терпимой. Тогда оживлялись солдаты, которые с момента прибытия не покидали не то что пределов лагеря, но даже тени у палаток, в которой немедля искали убежища после ежедневных учений. По вечерам по территории раскатывались смех и разговоры, не смолкавшие до десяти часов, когда рядовые удалялись в свои палатки, а он уходил к себе.
Хижину, где он жил, заполняла плотная, непроглядная тьма. Время от времени туда просачивались звуки – они казались отрывистым, неясным ропотом. Но постепенно можно было различить, как хлопают от ветра тенты палаток, как шагают солдаты, охраняя лагерь, раздавались внезапные возгласы, а среди этого шума – далекие выстрелы, собачий лай, а может, и рев верблюдов.
⁂
Он истекал потом и с трудом вдыхал застоявшийся в комнате воздух, сидя за столом перед разложенными на нем картами. Снаружи доносились голоса, от которых голова болела всё сильнее. Он не разделся, даже не снял обувь, и внутри ботинок, которые он носил с утра, пальцы ног утопали в поту. Время близилось к полуночи 11 августа 1949 года. Он медленно подвинул руки к краю стола, согнул ноги в коленях и попытался подтянуть тело вверх, но тут же пошатнулся и откинулся на стуле. Со второй попытки ему удалось подняться. Он поплелся вглубь комнаты, наклонился над ящиком в углу, взялся за защелки, открыл их и поднял крышку. Пошарив рукой внутри, он извлек коробку с патронами, на секунду замер, вернулся к столу, поставил на него коробку и дрожащими руками принялся набивать патронами нагрудные карманы. Пот из-под волос катился по вискам и щекам. Опустошив коробку, он взял винтовку, что стояла у стола, и с оружием на плече вышел.
Тьма снаружи казалась не такой уж и непроницаемой, хотя полнолуние миновало две ночи назад и луна шла на убыль. На миг он остановился у ворот лагеря, ожидая, пока часовые ему откроют, и направился на запад, к угольно-черным холмам, постепенно его поглотившим.
⁂
Он долго шел, преодолевая боль в животе и спазмы в спине. Его шаг становился всё более сбивчивым и неверным – песок под ногами то и дело предавал его, то поднимаясь, то опадая. Однако он не прекращал двигаться навстречу тьме, из складок которой иногда слышался далекий вой, пока коварный крутой склон не застал его врасплох, швырнув к подножью.
Наконец он приземлился на песок и начал было вставать, но от внезапных спазмов в руках и ногах снова рухнул на землю. Тогда он слегка изменил позу, принимая сидячее положение, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание. Но напряжение в груди от этого не прошло.
Он продолжал сидеть неподвижно, не сводя взгляда с расстилавшихся перед ним просторов, объятых тьмой. Левой рукой, лежавшей на бедре, он притронулся к месту укуса под штаниной. Через некоторое время биение сердца, которое при падении билось так, словно его владелец вот-вот задохнется, замедлилось. Тогда он повернул голову сначала направо, потом налево – среди холмов он был один. Он поднял взгляд к звездам, осыпавшим небо вплоть до верхушек дюн, и луне, что пробиралась между ними к темной линии горизонта на западе, а потом оперся левой рукой о песок, подталкивая себя вверх. Сперва он потерял равновесие и чуть не упал снова, но потом ему удалось выпрямиться и встать на ноги. Он развернулся к холму, возвышавшемуся впереди, и начал подниматься, хотя тьма по-прежнему заливала глаза. На вершине он немного постоял, осмотрелся по сторонам, вгляделся в окутавшую его тьму. Его слуха коснулся прерывистый вой. Холмы подхватывали эхо, так что невозможно было понять, откуда исходят звуки. Казалось, вой – это часть тьмы, залегшей в засаде над песчаными плато, растянувшимися во всех направлениях… Он пошел дальше.
⁂
Он продолжал идти, пока ночь не кончилась и тьма в складках холмов не начала рассеиваться под лучами рассвета. К этому времени дул холодный ветер, который забирался под одежду, пронизывал тело и жалил до костей. От охватившей его сильной дрожи он весь трясся, а дыхание снова стало тяжелым. Пришлось остановиться. Он попытался дышать ровнее, но из груди неожиданно вырвался сдавленный кашель. Голова его дернулась, и он согнулся в приступе рвоты.
Когда тошнота прошла, он дрожащими руками схватился за фляжку с водой, висевшую на поясе, снял крышку, поднес к губам, несколько раз прополоскал рот и сплюнул. Стоило ему немного успокоиться, как из-за холмов снова раздались звуки, на этот раз громче, чем прежде, словно с рассветом пространство между ними стиралось. Дыхание у него снова сбилось, дрожь в теле вернулась. Он обвел взглядом одинокие холмы, окружавшие его со всех сторон, и двинулся прямо по направлению к звукам. Расстояние между ними сокращалось, его сердце билось всё чаще и чаще, а звуки становились всё громче и громче, так что он мог уже различать некоторые из них. На пару секунд он остановился и, хотя его по-прежнему бил озноб, пошел дальше, приближаясь к звукам… источником которых оказался его взвод. Пятнадцать минут – столько ему понадобилось, чтобы вернуться в лагерь, который он покинул несколько часов назад.
⁂
Слабый утренний свет падал на верхушки холмов вокруг лагеря, по которому разбрелись только что проснувшиеся солдаты. Одни то выходили из палаток, то скрывались в них. Другие, набросив на плечи или обмотав вокруг шеи полотенца, стояли в ряд возле цистерны с водой, ожидая своей очереди у крана. Когда он прошел через главный вход и направился к своей хижине, солдаты по дороге живо отдавали ему честь: вытягивались в струнку и прикладывали к голове правую руку, устремляя взгляд в никуда.
В хижине затаилась жаркая темнота. Закрыв за собой дверь, он направился к столу и положил на него патронташ. Подойдя к койке, повесил винтовку на стену справа и опустился на матрас. Пока тьма расступалась и детали обстановки
