ты» притащил меня сюда, чтобы похоронить мой еще теплый труп в неглубокой могиле в единственном месте в этом мире, которое я ненавидела больше всего на свете.
Если я еще не хотела убить его за то, что он наложил на меня свои гребаные руки, то теперь точно захотела. Я собиралась сделать большую и красивую заметку на переднем плане своего сознания, содержащую список жизненных целей, которые нужно сделать, и прямо вверху этого списка были бы слова: убить Шона Маккензи. Было бы лучше, конечно, если бы он не был нынешним лидером «Мертвых Псов», второй по величине банды в штате, но мне было все равно. Он подписал себе смертный приговор, когда решил убить меня, и я позабочусь об этом, даже если это будет стоить мне всего, что у меня есть.
Жаль только, что сейчас у меня практически ничего не нет. Ну… кроме двадцати долларов и ключа, который я ношу на кожаном шнурке на шее.
Я втянула воздух и быстро прикоснулась к топу, прямо к ложбинке между грудей, где всегда висел ключ, и облегчение наполнило меня, когда я нашла его там. Я не была особо удивлена. Шон всегда называл его моим сентиментальным куском дерьма, так что, конечно, он его не взял. Но это только потому, что я сказала ему, что это ключ от винного шкафа моей покойной бабушки, который я носила с момента ее смерти, чтобы держать ее поближе к сердцу. Никогда еще брехня не служила мне так хорошо. Потому что этот ключ открывал нечто гораздо более ценное, чем шкаф, полный выпивки. Даже если бы у моей воображаемой бабушки были дорогие предпочтения.
Мой взгляд снова переместился на колесо обозрения вдалеке, и я облизала губы, ощутив на них вкус влажной земли.
Раньше я думала, что моя жизнь была идеальной. Я и парни-Арлекины. Одна большая, счастливая, нетрадиционная, слегка ебанутая семья.
Маверик однажды сказал мне, что все четверо влюблены в меня. Он сказал, что однажды мне придется выбрать между ними, и на этом все закончится. Что наше счастье разобьется вдребезги, когда я выберу одного из них и отвергну остальных.
Откуда мне было знать, что конец наступит гораздо быстрее. Единственный поцелуй, который подарили мне мои парни, был тем самым, который Иуда преподнес тому, кого должен был любить.
По крайней мере, когда твое сердце разбивается в шестнадцать лет, ты хорошо усваиваешь этот урок. Я никогда не поверю обещаниям тех, кто утверждает, что любит меня. Я никогда не поверю ни во что, кроме себя.
Когда мне вырезали сердце и оставили истекать кровью в одиночестве, я поступила так, как поступает любой уважающий себя беглец, — сбежала к чертовой матери. Но, возможно, пришло время прекратить убегать. Десять лет — это долгий срок, чтобы таить обиду, и я все еще храню ключ к их темным, грязным маленьким секретам. Возможно, пришло время мне заявить права на то, что мы заперли…
Мои пальцы сжали ключ, и я зашагала по пляжу к воде. Мне нужно было смыть с себя могильную грязь, прежде чем принимать какие-либо решения. Потому что если я решу снова впустить в свою жизнь парней-Арлекинов, то знаю, что мне придется выложиться по полной. Не поддаваться на их чушь, не слушать их сладкие речи и больше не говорить о разбитом сердце — даже самой себе. Они никогда не узнают, как сильно ранили меня той ночью десять лет назад. Как сильно разбито мое сердце и как остро ощущается эта боль, когда я думаю о них. И за все эти годы боль не притупилась ни на йоту. Так что, возможно, пришло время отплатить им за это.
Я спустилась по песку к волнам, которые набегали на берег, остановившись, чтобы найти камень и засунуть под него свою двадцатку, прежде чем шагнуть прямо в воду.
Моей и без того замерзшей коже было холодно, но я пыталась утешиться тем фактом, что все еще могла хоть что-то чувствовать.
Мертвым девушкам не полагается дрожать. На самом деле, мертвым девушкам вообще ничего не полагается делать. И поскольку это означает, что на меня больше не возлагаются никакие надежды, я собираюсь избавиться от всех имеющихся у меня опасений.
Я шла до тех пор, пока вода не стала достаточно глубокой, чтобы я могла нырнуть под волны, и боролась с паникой, которую вызвала задержка дыхания. Это не должно сломить меня. Более того, я уверена, что это станет моим возрождением. В течение последних десяти лет я просто плыла по течению, жила на задворках власти и пыталась пережить каждый день по мере его наступления. Я не высовывалась, занималась своими делами и держала свое дерьмо при себе. Даже когда Шон притягивал меня все ближе, я не теряла голову. Я знала, что делаю, позволяя себе запутаться в отношениях с ним, но мои глаза были широко открыты для всего происходящего. Прошлой ночью я не впервые услышала и увидела то, что не должна была. Просто это был первый раз, когда он поймал меня. И последний. Или он так думал.
Я поплыла прочь от берега уверенными гребками и с чувством эйфории, которое мне дарил только океан. В соленой воде было что-то такое чистое, словно она смывала мои грехи, хотя, по правде говоря, мне пришлось бы потрудиться, если я рассчитывала удалить их со своей плоти.
Возможно, прошла целая вечность с тех пор, как я была под водой, но мое тело помнило, и пока я плыла, мою душу наполнила легкость, за которую я ухватилась обеими руками, как за спасательный круг. Это было то, что мне было нужно. Только я и вода. Больше ничего и никого. Потому что люди — это проблемы, которых я не хотела. Я была одна чертовски долгое время, хотя меня окружали люди. Но они были незнакомцами, прокладывающими свой собственный путь в ад. Мне не нужны были пассажиры на моем пароме. Мертвый груз только утащит тебя вниз.
Я вынырнула на поверхность и глубоко вдохнула, чтобы насытить ноющие легкие. Солнце уже поднялось выше, позолотив верхушки волн, и я перевернулась на спину и поплыла, глядя в светлеющее небо.
Я знала, что цена возвращения в Сансет-Коув будет высока. Вероятно, самой высокой, которую я когда-либо за что-либо платила, даже считая свою смерть. Если я сделаю это, все следы той девушки, которой я когда-то была, будут потеряны. Но, возможно, они уже
